– Это Брайан Раск, мальчик, ставший причиной смерти Нетти
Кобб и Вильмы Ержик».
– А-а-а, кто же это? – крикнул Брайан визгливым срывающимся
голосом.
– Не знаю! – Шона оторвали от «Терминатора», и он был тем
самым недоволен. – Он сказал, что его зовут Круфикс или как-то вроде этого.
Круфикс?
Брайан стоял в дверном проеме, и сердце его подпрыгивало. На
скулах вспыхнули два красных пятна, словно нарисованные, как у клоуна в цирке.
Не Круфикс. КУФЭКС!
Сэнди Куфэкс звонит ему по телефону. Но Брайан точно знал,
кто именно звонит.
Он спустился по лестнице на подгибающихся ногах. Телефонная
трубка казалась весом не менее пятисот фунтов.
– Здравствуй, Брайан, – ласково произнес мистер Гонт.
– З-з-драссте, – все тем же визгливым голосом выдавил из
себя Брайан.
– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал мистер Гонт. – Если
бы миссис Мислабурски видела, как ты швырял камни, она бы не спросила тебя, что
происходит, понимаешь?
– Откуда вы знаете? – Брайан снова почувствовал, что его
вот-вот вырвет.
– Это неважно. Важно то, что ты все сделал правильно.
Абсолютно правильно. Ты сказал, что, по всей вероятности, миссис и мистер Ержик
ссорятся. Если полиция и в самом деле на тебя выйдет, они решат, что ты слышал,
как кто-то бросал камни. Подумают, что ты не видел бросавшего, потому что он
стоял позади дома.
Брайан выглянул в гостиную, чтобы убедиться, что Шон не
подслушивает.
Шон не подслушивал. Он сидел перед телевизором скрестив ноги
и держал на коленях пакет воздушной кукурузы.
– Я не умею лгать, – прошептал он в трубку. – Меня всегда
ловят, когда я вру.
– На этот раз не поймают, – заверил мистер Гонт. – На этот
раз ты соврешь искусно.
Самое ужасное было то, что Брайан и на этот раз считал:
мистеру Гонту лучше знать.
2
Пока старший сын помышлял о самоубийстве, а потом беседовал
отчаянным шепотом с мистером Гонтом, Кора Раск парила в танце вокруг кровати,
одетая в домашний халат.
Только спальня была не ее.
Как только она надевала очки, купленные у мистера Гонта,
сразу оказывалась в Сказочной Стране.
Она проплывала в танце по роскошно обставленным комнатам,
тонувшим в аромате дорогих вин и яств, где единственными нарушителями тишины
были кондиционеры (только некоторые окна в доме открывались, большинство были
забиты наглухо и затянуты шторами), шорох ее туфель по мягким пушистым коврам и
сладостный, вкрадчивый голос Элвиса, поющего «Сбываются мечты».
Она плыла под люстрой французского хрусталя, мимо сверкающих
стеклянных светильников в виде павлиньих хвостов, поглаживала ладонями
темно-синий бархат портьер. Мебель в комнатах была в стиле Людовика, стены
выкрашены в кроваво-красный цвет.
Сцена сменилась, как кадр в кино, и Кора оказалась в
подвальном помещении. На одной стене были вывешены в ряд рога оленей и лосей, а
на другой – золотые пластинки в рамах. С третьей стены глазели пустыми бельмами
телевизионные экраны. Вдоль четвертой извивалась змеей длинная стойка бара, за которой
на полках выстроились бутылки с ликерами: апельсиновым, лимонным, липовым.
В маленьком портативном проигрывателе с фотографией Элвиса
на крышке щелкнул механизм смены пластинок, и теперь Король запел «Голубые
Гавайи».
Кора тут же переместилась в Комнату Джунглей, со стен
которой на нее смотрели хмурые африканские боги, кресла подставляли свои
подлокотники в виде фантастических фигур, зеркала в кружевных рамах из перьев с
грудок живых фазанов подглядывали за каждым ее движением.
Кора танцевала. Танцевала, спрятав глаза под темными
стеклами очков, купленных в магазине Нужные Вещи. Она танцевала в Сказочной
Стране, а сын ее тем временем снова пробрался к себе в спальню и лег в постель,
не спуская глаз с узкого лица Сэнди Куфэкса на фотографии и размышляя о
возможном алиби и о ружье на случай неудачи.
3
Средняя школа Касл Рок помещалась в скучном, безрадостном
здании из красного кирпича, притулившемся между почтовым отделением и городской
библиотекой, наследство тех времен, когда городские старейшины не соглашались
со спокойным сердцем сойти в гроб до тех пор, пока школа не станет полностью
соответствовать стилю реформации. Конкретно эта школа была построена в 1926
году и полностью соответствовала вкусам долгожителей. Из года в год поднимался
вопрос о том, не пора ли выстроить новую, в которой окна походили бы на окна, а
не на амбразуры дзотов, спортивная площадка не напоминала прогулочный двор
тюрьмы, а в классах зимой было бы достаточно тепло.
Кабинет, логопеда был оборудован в подвале, постфактум, и
теснился между котельной и кладовкой, забитой рулонами бумажных полотенец,
коробками с мелом, полками с методическими пособиями, давным-давно устаревшими
и вышедшими из употребления, и ведрами с пахучими рыжими опилками. В кабинете,
вмещавшем учительский стол и шесть ученических парт, повернуться было негде, но
все же Сэлли Рэтклифф постаралась оформить свой класс как можно веселее. Она
знала, что жизнь ее подопечных – рекомендованных к занятиям с логопедом –
заикающихся, картавящих, шепелявящих, гундосящих и гнусавящих – и так была
далеко не сладкая, полная страхов от ощущения собственной неполноценности,
насмешек товарищей и излишней назойливости родителей. Не хватало, чтобы и
внешняя обстановка довершала безрадостную картину.
Посему с грязных потолочных балок свисали на веревках два
забавных флюгера, стены были завешены красочными фотографиями теле– и
рок-звезд, а на двери пристроился плакат с изображением Гарфильда. Слова,
замкнутые в огромном пузыре, вылетавшем изо рта Гарфильда, были следующие:
«Если такая дохлая кошка, как я, может гладко языком молоть, то вы и подавно
сможете».
Хотя школа открылась после летних каникул не далее как пять
недель назад, в кабинете скопилась огромная беспорядочная куча бумаг. Сэлли
собиралась потратить весь день на то, чтобы в них разобраться, но в четверть
второго пополудни собрала все, заткнула в тот самый шкаф, откуда вытащила,
захлопнула дверцу и заперла. Сама себя она оправдывала тем, что грех сидеть
взаперти в подвале в такой прекрасный солнечный день, хотя печка и не работала,
впервые за все время своего существования именно тогда, когда надо. Но эти
оправдания были не вполне искренни. У Сэлли были на нынешний день обширные
планы.
Она хотела поскорее попасть домой, сесть в кресло у окна,
так, чтобы солнце отбрасывало лучи ей на колени и пригревало их, и размышлять о
таинственном куске дерева, купленном в магазине Нужные Вещи.
