На нее повеяло слабым запахом духов. Если так, то духи не
ее. Она не пользовалась ни парфюмерией, ни косметикой, во-первых, потому, что
ее религия считала эти предметы орудием дьявола, а во-вторых, потому, что в них
не нуждалась.
И все же это были не духи. Аромат издавали последние осенние
цветы на кустах жимолости, растущих вдоль забора вокруг школьной спортивной
площадки. «Любовь моя?» – повторила Сэлли, глядя на конверт. Конверт
отказывался отвечать на вопрос. Лежал себе преспокойно в руке и молчал.
Сэлли перехватила его за уголок и потрясла. Внутри находился
листок бумаги, один, как ей показалось, и что-то еще. Может быть, фотография.
Она протянула руку с конвертом ближе к ветровому стеклу,
чтобы посмотреть на просвет, но ничего не поучилось, солнце светило с другой
стороны. Виднелся только светлый прямоугольник – вероятно, письмо – и более
темный, по всей видимости, фотография от (любимой) той, которая послала Лесу
это письмо.
То есть не послала, во всяком случае не почтой. Ни марки, ни
адреса.
Всего два слова и такие волнующие. Конверт не был вскрыт, а
это значит… это значит, что кто-то подложил его в машину, пока Сэлли занималась
в своем кабинете разбором бумаг.
Возможно. Но возможно также, что некто положил этот конверт
в машину вчера вечером или днем, и Лестер его не заметил. В конце концов,
виднелся лишь один уголок, и он мог выползти из-под сидения, когда Сэлли ехала
утром в школу.
– Здравствуйте, мисс Рэтклифф, – окликнул кто-то. Сэлли
вздрогнула и быстро спрятала конверт под юбку. Сердце ее учащенно забилось от
чувства вины.
Малыш Билли Маршан шагал по спортивной площадке с роликовой
доской под мышкой. Сэлли помахала ему. Лицо ее раскраснелось и горело. Глупость
какая-то – нет, просто идиотизм – она ведет себя так, будто Билли заметил ее в
чем-то недозволенном.
А разве не так? Разве ты не собиралась заглянуть в письмо,
предназначенное не тебе?
И тогда Сэлли почувствовала первый прилив ревности. А может
быть, ей?
Всему городу известно, что она последние две недели ездит
чаще в машине Лестера, чем в своей собственной. А если даже письмо не
принадлежало ей, то уж сам Лестер наверняка, всей душой и телом. Разве не
думала она только что с таким приятным удовлетворением и самоуверенностью,
которая присуща только молоденьким и хорошеньким христианкам, что Лестер готов
по первому ее желанию прыгнуть сквозь горящий обруч?
Любовь моя.
Никто этот конверт не оставлял для нее, Сэлли была в этом
убеждена. У нее не было подруг, которые называли бы ее Дорогушей, Милочкой или
тем более Любовью. Конверт был оставлен для Лестера. А значит…
Неожиданно ее осенила догадка, и Сэлли с огромным облегчением
откинулась на спинку мягкого голубовато-серого сидения. Лестер преподавал
физкультуру в колледже Касл Рок. Преподавал, конечно, только мальчикам, но
многие девочки, молоденькие, хорошенькие и впечатлительные, видели его каждый
день. А ведь Лестер очень привлекательный молодой человек.
Кто-нибудь из студенток колледжа и подсунул письмо. Вот и
все. Она даже не отважилась положить его на приборный щиток, чтобы он сразу
увидел.
– Он не станет возражать, если я его прочту, – объяснила
самой себе Сэлли, оторвала от бока конверта узкую полоску и аккуратно вложила
ее в пепельницу, которая никогда не знала, что такое окурки. – Мы с Лестером
сегодня от души посмеемся.
Она встряхнула конверт, и оттуда выпала цветная фотография,
отпечатанная с пленки «Кодак». Сэлли взглянула на снимок и почувствовала, что
сердце на мгновение остановилось. Она перевела дыхание и прикрыла ладонью рот,
изобразивший заглавную букву О. На щеках Сэлли цвели и пылали красные розы.
Ей никогда не приходилось бывать в Мудром Тигре и было
невдомек, что на снимке изображено именно это заведение, но она не была
окончательно наивной. Она любила смотреть телевизор и время от времени ходила в
кино, поэтому не могла не знать, как выглядит бар. На фотографии мужчина и
женщина сидели за столиком в уголке (уютном уголке, подсказывал внутренний
голос) большого зала. На столе стоял кувшин пива и два стакана. Вокруг за
столиками сидело еще множество людей. На заднем плане четко виднелась
танцплощадка. Мужчина и женщина целовались. На ней был укороченный джемпер с
люриксом, оставлявший живот обнаженным, и юбка, похоже из белого полотна.
Чрезвычайно короткая юбка. Мужчина одной рукой обнимал
женщину за талию, а другую бесцеремонно запустил под юбку, достаточно далеко,
чтобы это выглядело совершенно неприлично. Сэлли даже видела краешек ее
трусиков.
«Ах ты мерзавка», – подумала Сэлли с безграничным
возмущением.
Фотограф снимал мужчину со спины, взгляду открывался лишь
его подбородок и одно ухо, но Сэлли даже по тому, что видела, понимала, что он
мускулист и черные волнистые волосы стриг коротко. На нем были голубая футболка
из тех, что мальчики называют борцовками, и синие спортивные брюки с белыми
полосками по бокам. Лестер.
Лестер, обследовавший местность под юбкой у мерзавки.
– Нет! – воскликнул внутренний голос, не желавший смириться
с обстоятельствами и оттого полуистерический. – Это не может быть он! Лестер не
ходит в бары! Он ведь даже не пьет! И он никогда не поцелует другую женщину,
потому что любит меня! Знаю, что любит, потому что…
– Потому что так говорит. – Она не узнала своего голоса, так
бесцветно он прошелестел. Она хотела разорвать карточку в клочки и развеять их
по ветру, но вовремя остановилась.
Кто-нибудь может заметить, подобрать, соединить, и что тогда
подумают?
Сэлли снова склонилась над фотографией и принялась ее
изучать, пристально, ревностно.
Голова мужчины почти полностью скрывала лицо женщины, но
Сэлли смогла разглядеть хвостик брови, уголок глаза, левую щеку и часть скулы.
Но что гораздо важнее, она смогла рассмотреть стрижку темных волос – под кружок
с челкой на лбу редкими сосульками.
Темные волосы у Джуди Либби. И Джуди Либби стрижет их под
кружок с челкой на лбу.
Ты не права. Более того, ты просто сошла с ума. Лес порвал с
Джуди, как только она перестала ходить в церковь. А потом она уехала. То ли в
Портленд, то ли в Бостон. Это чья-то гнусная шутка, подлый розыгрыш. Ты ведь
знаешь, Лес никогда…
Разве она об этом знает? Убеждена?
Столь еще недавно твердая самоуверенность теперь хохотала
над Сэлли, и вновь заговорил незнакомый доселе внутренний голос. Доверчивость
невинных главное орудие лжецов.
И все-таки это не может быть Джуди и уж наверняка не Лестер.
В конце концов, нельзя же наверняка утверждать, что это за люди, если они в
этот момент целуются. Даже в кино, если опаздываешь к началу сеанса, будь хоть
самые что ни на есть звезды в главных ролях. Нужно дождаться, пока они
оторвутся друг от друга и посмотрят в камеру.
