– Мужские?
– Уверен. Но опять-таки это не для показаний в суде.
– Да в гробу я видал этот суд. – На стене появился высокий
маяк и сразу превратился в пирамиду. Вершина пирамиды раскрылась, как бутон
цветка, и оттуда вылетела утка. Алан пытался представить себе лицо человека –
не Вильмы Ержик, а мужчины – который вторгся в дом к Нетти после ее ухода в
воскресенье утром. Человека, который убил штопором собаку Нетти и попытался все
свалить на Вильму. Он искал лицо, но натыкался на неясные тени.
– Послушай, Генри, но кому могло понадобится натворить
такое, если не Вильме?
– Не знаю. Но, кажется, у нас может появиться свидетель
швыряния камней в дом Вильмы.
– Что?! Кто?!
– Я сказал «кажется», не забывай.
– Ничего я не забываю. Не томи. Кто это?
– Ребенок. Женщина, проживающая по соседству с Ержиками,
услышала шум и вышла из дому, чтобы узнать в чем дело. Она подумала, что эта
сука – ее слова, не мои – взбесилась окончательно и решила выкинуть своего мужа
из окна. Она же заметила паренька, с испуганным выражением лица улепетывавшего
от дома Ержиков на велосипеде. Она его спросила, что произошло. Он ответил,
что, вероятно, миссис и мистер Ержик ссорятся. Она тоже так считала и,
поскольку шум прекратился, сразу об этом забыла.
– Наверное, Джиллиан Мислабурски, – сказал Алан. – Дом по
другую сторону от Ержиков пустует, выставлен на продажу.
– Да-а-а, у меня вот тут записано… Джилиан Мисла.. ватски.
– А ребенок?
– Она его узнала, но не могла вспомнить имени. Говорит, он
живет рядом, не далее чем через квартал. Мы его отыщем.
– Сколько ему лет?
– Она сказала, между одиннадцатью и четырнадцатью.
– Генри! Будь другом и позволь мне разыскать его.
– Могу, – сразу сказал Генри, и Алан успокоился. – Я вообще
не понимаю, почему мы должны проводить следствие, когда убийство произошло в
твоих владениях. Позволяют же Портлендской и Бангорской полиции ловить свою
собственную рыбку, так почему не Касл Рок? Господи, я даже не знал, как
прочитать имя этой женщины, пока ты не произнес его вслух.
– В Касл Рок много поляков, – рассеяно объяснил Алан. Он
вырвал из штрафной книжки розовый талон и написал на обратной стороне: Джилл
Мислабурски и Мальчик, 11-14 лет.
– Если мои ребята разыщут его, он увидит трех здоровенных
мужиков и так перепугается, что у него все из головы повылетает, – сказал
Генри. – А тебя он наверняка знает, ты ведь ходишь время от времени по школам,
так?
– Да, по поводу уроков по правилам дорожного движения и в
День Закона и Безопасности, – ответил Алан, пытаясь припомнить семьи с детьми в
том районе, где проживают Ержики и Мислабурски. Если Джилл Мислабурски его
узнала, но не могла вспомнить имени, значит мальчишка живет за углом, скорее
всего на Понд Стрит. Он быстро написал на листке три фамилии: Де Луа, Раск,
Беллингэм. Скорее всего, есть еще семьи с мальчиками приблизительно нужного
возраста, но сразу он смог вспомнить только эти три.
Ну что ж, и этого хватит для начала. Если задавать вопросы
быстро, без передышки, мальчишка наверняка сразу расколется.
– Джилл помнит, в какое время она слышала шум и видела
мальчика? спросил он.
– Она не уверена, но предполагает, что в начале
двенадцатого.
– Значит, то была не драка между Ержиками, они в это время
находились в церкви на службе. – Верно.
– Значит, шум был оттого, что швыряли камни.
– Снова в точку.
– Но ведь тот, кто их швырял, – отъявленный негодяй, Генри.
– Ты невероятно умен и находчив. Еще одна отгадка – и
выиграешь тостер.
– Интересно, видел ли мальчишка того, кто это делал.
– В ином случае я бы сказал «слишком хорошо, чтобы быть
правдой», но Мислабурски говорит, что мальчишка был напуган, так что чем черт
ни шутит.
Если он и в самом деле его видел, ставлю пиво с воблой в
придачу на то, что это была не Нетти Кобб. Сдается мне, что кто-то натравил их
друг на дружку и скорее всего просто так, ради смеха.
Но Алан, знавший город гораздо лучше Генри, счел этот
вариант невероятным.
– А что, если мальчишка сам все это натворил? И поэтому был
так напуган. Может быть, перед нами примитивный случай вандализма?
– В мире, где есть место Майклу Джексону и такому кретину,
как Эксл Роуз, все возможно, мне кажется, – сказал Генри. – Но я бы скорее
поверил в случай предполагаемого вандализма, если бы мальчишке было лет
шестнадцатьсемнадцать.
– Да-а, – задумчиво протянул Алан.
– И потом, к чему все эти предположения, если ты можешь
поговорить с самим малышом? Ты ведь найдешь его, правда?
– Уверен почти наверняка. Но хочу подождать, пока уроки
закончатся. Ты ведь сам сказал, не стоит его пугать.
– Согласен. Двум покойным дамам деться некуда, как только
под землю.
Газетчики, правда, покою не дают, но я их отгоняю как мух.
Алан выглянул в окно как раз вовремя, чтобы заметить
телевизионный микроавтобус, медленно проезжавший мимо и направлявшийся, по всей
видимости, к центральному входу в городской суд, за углом.
– Да, – сказал он. – Здесь их тоже хватает.
– Ты сможешь перезвонить мне около пяти?
– Даже около четырех. Спасибо, Генри.
– Не за что, – сказал Генри Пейтон и повесил трубку.
Первым порывом Алана было пойти разыскать Норриса Риджвика и
рассказать ему все. Норрис всегда умел слушать и служил ему хорошей отдушиной,
кроме всего прочего. Но он тут же вспомнил, что Риджвик скорее всего торчит
пнем посреди Касл Лейк с новой удочкой в руках.
Он изобразил еще нескольких зверей на стене и встал. На душе
у него было неспокойно, тревожно. Не мешало бы проехать по кварталу, где было
совершено убийство. Глядя на дома, он может вспомнить другие семьи с мальчиками
подходящего возраста и… кто знает? Может быть то, что сказал Генри насчет
мальчишек, сработает и с женщинами средних лет польского происхождения,
покупающими одежду в Лейн Бриан. Память Джилл Мислабурски может заработать
гораздо активнее, если она будет разговаривать с человеком, чье лицо ей
знакомо.
Он хотел было снять форменную фуражку с вешалки у двери, но,
подумав, оставил ее на месте. Сегодня лучше выглядеть полуофициально, решил
Алан. И если на поезде поеду, тоже не развалюсь.
