– … не торопится, – закончил он за нее. – Я знаю, у меня уже
был опыт торговли в маленьких городах. Мой рациональный ум подсказывает, что
ваши слова – истинная правда, но есть еще один голос, который продолжает
занудствовать:
– Они не придут, Лилэнд Гонт, о-о-о нет, они не придут,
будут обходить тебя стороной, – вот погоди, сам увидишь.
Полли рассмеялась, вспомнив свои собственные и точно такие
же опасения, когда она открывала мастерскую Шейте Сами.
– А это что такое? – спросил он, дотронувшись до коробки. И
Полли заметила то, на что в свое время обратил внимание Брайан Раск: указательный
и средний пальцы на его руке были одной длины.
– Это пирог, – сказала она. – И если бы вы знали этот город
хотя бы наполовину так хорошо, как я, вы были бы уверены, что это единственный
пирог, который вы сегодня получите.
Он улыбался, явно довольный ее словами.
– Спасибо, большое спасибо, мисс Чалмерс… я чрезвычайно
тронут.
И она, которая никогда в жизни не позволяла называть себя по
имени первым встречным и даже знакомым (она, которая с подозрением относилась
ко всем – торговцам недвижимостью, страховым агентам продавцам автомобилей кто
присваивал себе такую привилегию без спроса), она, не веря собственным ушам,
предложила:
– Раз уж мы с вами соседи, называйте меня запросто, Полли.
Пирог был «пальчики оближешь», как сразу понял и высказал
вслух Лилэнд Гонт, сняв с коробки крышку и потянув носом. Он попросил ее
задержаться и разделить с ним трапезу. Полли скромно отказывалась. Гонт
настаивал..
– Вы кого-нибудь наверняка оставили вместо себя в
мастерской, а у меня посетители появятся не раньше чем через полчаса, таковы
правила хорошего тона. Мне хотелось бы поговорить с вами, порасспросить о
городе.
И она согласилась. Он исчез за шторой в глубине зала и, судя
по легкому скрипу, Полли поняла, что он поднимается наверх за тарелками и
вилками. Видимо, там располагалось его жилье, во всяком случае временное.
Пока он отсутствовал, она разглядывала выставленные на
продажу вещи.
Вывеска на стене у входной двери гласила, что магазин будет
работать с десяти утра до пяти вечера по понедельникам, средам, пятницам и
субботам.
По вторникам и четвергам он будет закрыт, кроме тех случаев,
о которых «будет объявлено дополнительно», и вплоть до конца весны (Полли
понимающе усмехнулась – вплоть до того момента, когда город наводнит толпа
оголтелых туристов и отдыхающих, размахивающих пачками долларов.) Нужные Вещи,
решила она, редкий магазин, редкостный даже, по высшему классу. Этот вывод был
сделан при беглом осмотре, но приглядевшись повнимательнее к товарам, она стала
сомневаться, что его можно так просто определить.
Предметы, которые видел Брайан накануне – камень, деревяшка,
камера Поляроид и фотография Элвиса Пресли, по-прежнему лежали на своих местах,
но к ним добавилось еще десятка четыре наименований. Небольшой ковер,
стоимостью, по всей видимости, в небольшое состояние, висел на белой стене –
без сомнения турецкий и без сомнения старинный. В одном из стеклянных ящиков
выстроилась коллекция оловянных солдатиков, вполне возможно антикварных, но
Полли было известно, что все оловянные солдатики, даже те, которые сделаны в
Гонконге неделю назад, в прошлый понедельник, выглядят как антикварные.
Ассортимент товаров был невероятно широк. Между фотографией
Элвиса, одной из тех, что продают во всех привокзальных киосках на масленицу по
4 доллара 99 центов за штуку, и давно наскучившим типично американским флюгером
в виде орла, пристроился стеклянный абажур, цена которому должна быть не меньше
восьмисот, а вполне вероятно, и пяти тысяч долларов. Старый и несимпатичный
чайник соседствовал с парой великолепных poupees, и Полли терялась в догадках,
сколько могут стоить эти очаровательные французские куколки с румяными щечками
и ножками в подвязках.
Там был набор бейсбольных карточек и табачных этикеток,
масса разложенных веером журналов тридцатых годов («Сверхъестественное и
Непонятное», «Поразительные Истории», «Ужасы и Кошмары»), репродуктор
пятидесятых годов того отталкивающе розового цвета, которому отдавали
предпочтение в те времена, если дело касалось бытовых приборов, а не
политических убеждений.
Большинство – хотя и не все – предметы были снабжены
этикетками:
ОСКОЛОК КРИСТАЛЛИЧЕСКОГО МИНЕРАЛА, АРИЗОНА написано было на
одной, БЫТОВОЙ НАБОР ГАЕЧНЫХ ключей – на другой. Этикетка перед деревяшкой,
которая так поразила воображение Брайана, гласила: ОКАМЕНЕВШИЙ КУСОК ДЕРЕВА СО
СВЯЩЕННОЙ ЗЕМЛИ. На этикетке, пристроившейся подле карточек и журналов, было
написано: ДРУГИЕ ЭКЗЕМПЛЯРЫ ПРЕДЪЯВЛЯЮТСЯ ПО ТРЕБОВАНИЮ.
Но все предметы, как заметила Полли, будь то хлам или
истинная ценность, имели одно общее свойство – на них не стояла цена.
3
Гонт вернулся с двумя небольшими тарелками простого старого
корнуэльского фарфора, ничего особенного, ножом для пирога и парой вилок.
– Там такое творится, сам черт ногу сломит, – сообщил он,
сняв крышку с коробки и отложив ее в сторону вверх дном, чтобы она не оставила
следа на буфете, где он разделывал пирог. – Как только немного разберусь тут,
буду подыскивать себе дом, а пока поживу над магазином. Все в коробках.
Господи, как я ненавижу коробки. Представьте себе…
– О, не так много, – воскликнула Полли. – Куда мне столько?!
– Ладно, – согласился Гонт, отложив отрезанный кусок
шоколадного пирога на одну из тарелок. – Этот останется мне. Кутить так кутить!
А вам такой?
– Даже еще меньше.
– Меньше отрезать не могу, – сказал он и положил на тарелку узкий
кусок пирога. – Ах, как пахнет. Еще раз спасибо, Полли.
– Не стоит благодарности, я очень рада. Аромат от пирога
поднимался действительно великолепный, и на диете она не сидела, но отказ от
большого куска не был вызван необходимостью соблюдения правил при первом
знакомстве.
Последние три недели в Касл Рок стояло прекрасное бабье
лето, но в понедельник похолодало и от этой резкой перемены погоды больше всего
страдали ее руки. Пройдет некоторое время, и суставы приспособятся к холоду, и
боль поутихнет (во всяком случае об этом она молила Бога и так было раньше,
хотя Полли не в силах была закрыть глаза на прогрессирующий характер болезни),
но сегодня с самого утра было из рук вон плохо. Когда так случалось, она не
бралась предсказать, что смогут, а чего не смогут делать ее несчастные руки,
поэтому и отказывалась – от беспокойства и опасений.
Она сняла перчатки и пошевелила пальцами для проверки. Боль
пронзила от кисти до самого локтя. Она снова пошевелила, сжав зубы. Боль
вернулась, но не столь сильная на этот раз. Она слегка расслабилась. Все в
порядке.
