«Конечно, есть способ, – говорит доктор. – Заведите ее в
чащу леса и оставьте там одну. Если она найдет дорогу домой и вернется – не
трахайте ее».
Брион Мак-Гинли тупо смотрел на своего шефа несколько
секунд, а затем разразился громовым хохотом. Директор Джуэтт с удовольствием
вторил ему.
Они так веселились, что не услышали, когда Элис впервые
позвала Фрэнка. Но второй оклик был услышан сразу – это был уже не крик, а
истерический визг.
Фрэнк подбежал к ней.
– Элис! В чем…
Но тут он увидел, в чем дело, и душу его сковал ледяной
ужас. Слова застыли на губах. Он даже почувствовал, как подтянулись и
сморщились яички, как будто хотели вернуться туда, откуда появились. Журналы.
Сохранявшиеся в глубокой тайне журналы из нижнего ящика. Они
были разбросаны по всей комнате, словно конфетти в страшном сне: мальчики в
школьной форме и без нее, мальчики на сеновале, мальчики в соломенных шляпах,
мальчики верхом на пони.
– Бог мой, что это? – послышался слева от Фрэнка голос, в
котором прозвучал ужас, смешанный с восхищением. Он повернул голову и увидел
Бриона Мак-Гинли – рот раскрыт, глаза округлились, чуть не вываливались из
орбит.
«Это безобразная выходка, – хотел сказать Фрэнк. – Идиотская
выходка, вот и все. Эти журналы не мои. Только взгляни на меня и поймешь, что
ко мне это не может иметь никакого отношения. К человеку моего… моего…». Моего
чего?
Он не знал, чего именно, да теперь это и не имело значения,
так как Фрэнк все равно потерял дар речи. Полностью.
Три человека стояли у входа в кабинет директора средней
школы Касл Рок и молчали. Журнал, лежавший на краю кресла для посетителей,
шевелил страницами в ответ на потоки знойного воздуха, влетавшего в раскрытое
окно.
Покачавшись некоторое время, он упал на пол и предоставил
желающим возможность прочитать название: «Сладкие мальчики».
«Провокация! Да, так и скажу им – это провокация. Но поверят
ли?
Предположим, подстроили взлом ящика. Поверят?».
– Миссис Тэннер? – послышался девичий голосок у них за спиной.
Как по команде все трое – Джуэтт, Тэннер и Мак-Гинли –
испуганно оглянулись. Две девочки в форме восьмиклассниц – красный низ, белый
верх стояли в дверях. Элис Тэннер и Брион Мак-Гинли тут же встали плечом к
плечу, чтобы загородить кабинет директора (сам Фрэнк Джуэтт, казалось, окаменел
и не сдвинулся с места), но было уже поздно. Глаза восьмиклассниц широко
распахнулись. Одна из них – Дарлин Викери – зажала ладонями свой пухлый розовый
ротик и в ужасе смотрела на Фрэнка.
«Вот так, – думал он, – завтра днем все ученики будут в
курсе, а к вечеру – весь город».
– Идите, девочки, – сказала миссис Тэннер. – Кто-то мерзко
подшутил над мистером Джуэттом, отвратительно, подло, и вы не должны об этом
никому рассказывать. Ни слова. Поняли?
– Да, миссис Тэннер, – послушно произнесла Эрин Мак-Авой; но
совершенно очевидно, что не пройдет и трех минут, как она будет докладывать
своей лучшей подруге Донне Бьюли, что кабинет мистера Джуэтта украшен
фотографиями мальчиков, на которых кроме тяжелых металлических браслетов нет
ничего.
– Да, миссис Тэннер, – также немедленно согласилась Дарлин
Викери, но нет сомнений, что через пять минут она будет рассказывать своей
лучшей подруге, Натали Прист, то же самое.
– Теперь идите, – сказал Брион Мак-Гинли. Он старался, чтобы
голос звучал строго, но от страха охрип. – Идите же.
Девочки убежали, взмахнув подолами красных юбочек над
костлявыми коленками.
Брион медленно повернулся к Фрэнку.
– Я думаю… – начал он, но Джуэтт, не обратив на него ни
малейшего внимания, словно во сне прошел в свой кабинет. Закрыв за собой дверь
с табличкой ДИРЕКТОР, он принялся медленно подбирать журналы.
«Почему бы тебе не объясниться с ними?» – взывал разум. Но
он игнорировал этот разумный призыв, так как гораздо яснее звучал голос из
самой глубины души, не голос, а инстинкт самосохранения, который подсказывал,
что в этот самый момент он, Фрэнк, наиболее уязвим. Если он заговорит с ними,
попробует только объяснить, то сам подпишет себе приговор, сам себя повесит, и
так высоко, как повесили когда-то Хамэна.
Элис стучала в дверь. Фрэнк не слышал ее стука, продолжая,
как истукан, бродить по кабинету и подбирать журналы, журналы, которые он
собирал в течение девяти лет, выписывал их из разных отдаленных уголков штата и
получал на почтовом отделении в Гейтс Фоллз, всякий раз опасаясь, что его
застукает полиция штата или почтовая инспекция и свалится на его несчастную
голову как целая тонна кирпичей. Никто ни разу не обнаружил его.
И вот теперь…
«Да они не поверят, что это твои журналы, не позволят себе в
это поверить, – успокаивал голос разума, – такое открытие было бы слишком
вразрез с укладом их провинциальной тихой и размеренной жизни. Вот возьмешь
себя в руки и разберешься с этим вопросом». Но… кто мог такое натворить?
Кто?! (Фрэнк ни разу не задал себе вопрос: зачем, во имя
всего святого, он приносил эти журналы сюда, почему из всех возможных потайных
мест выбрал именно свой рабочий кабинет? ).
Был только один человек, которого мог подозревать в
содеянном Фрэнк Джуэтт, – единственный человек в Касл Рок, с которым он делился
тайнами своей личной жизни, Джордж Нельсон, учитель столярного дела в колледже.
Джордж Нельсон, весельчак из весельчаков, скрывавшийся под
маской консерватора и ханжи. Фрэнк познакомился с ним на вечеринке в Бостоне,
где большая компания мужчин средних лет развлекалась с очень небольшой группой
голых мальчиков. Это была одна из тех вечеринок, после которой ты остаток жизни
можешь запросто скоротать за тюремной решеткой. Одна из тех вечеринок… На
столе, прислонившись к письменному прибору, стоял белый конверт. На нем было
написано его имя. Фрэнк Джуэтт ощутил неприятный привкус горечи во рту,
головокружение и слабость – как будто летишь вниз с верхнего этажа в
сорвавшемся лифте. Он поднял голову и увидел Элис и Бриона, стоявших на пороге
плечом к плечу, открыв рот и не сводя с него глаз. «Теперь я могу понять, как
чувствуют себя рыбы в аквариуме», подумал Фрэнк.
Он махнул им рукой, уходите, мол, но они не тронулись с
места, и это его не удивило. Это ведь все страшный сон, а в ночных кошмарах
никогда ничего не происходит так, как тебе бы хотелось. Оттого они и кошмары.
Фрэнк растерялся и не мог сориентироваться, но где-то в глубине души
чувствовал, как зарождается маленькое голубоватое пламя гнева – словно живая
теплая искра под охапкой размокшей щепы.
Положив стопку журналов на пол, он сел за стол. Как и
предполагалось, ящик, в котором лежали журналы, взломан. Он вскрыл конверт и
вытряхнул из него содержимое. По большей части гнусные фотографии: он сам с
Джорджем Нельсоном на вечеринке в Бостоне развлекаются с симпатичными молодыми
людьми (старшему из этих молодых людей едва ли минуло двенадцать). На всех
фотографиях лица Джорджа не видно, зато его собственное – в полной красе.
