Шейла это понимала. А еще она понимала, что с Полли что-то
происходит, и испугалась за нее.
– Полли, с тобой все в порядке?
Последовала долгая пауза. Затем Полли ответила вопросом на
вопрос:
– Шейла, скажи, ты печатала какое-нибудь письмо от Алана в
Комитет социальной помощи детям в Сан-Франциско? Или, может быть, просто видела
конверт с адресом этого заведения?
Перед глазами Шейлы запрыгали красные точки. Она всегда
считала Алана Пэнгборна чуть ли не святым, а Полли, кажется, его обвиняет в
чем-то страшном. Она не знала, в чем именно, но понимала, что это серьезно. Не
сомневалась в этом.
– Такую информацию я не могу давать всем и каждому, –
сказала она и ее собственный тон похолодел градусов на двадцать. – Думаю, тебе
лучше спросить самого шерифа.
– Да, ты права. Пожалуйста, соедини меня с ним, как только
сможешь.
– Полли, что случилось? Ты злишься на Алана? Ты ведь сама
должна знать, он никогда не сделает ничего такого, что бы…
– Я уже ничего не знаю, – сказала Полли. – Прости, если я
задала тебе неуместный вопрос. Прошу только, соедини меня с ним как можно
быстрее, или мне придется самой отправляться на его розыски.
– Нет-нет, я свяжу, не сомневайся. – Шейла нервничала,
понимая, что происходит нечто ужасное. Она, как и многие другие в Касл Рок,
считала, что Полли и Алан влюблены, и, как всякая женщина, надеялась, что эта
влюбленность завершится счастливо. В сказке… любовь ведь всегда побеждает злые
силы. Но теперь она чувствовала, что Полли не просто злится, ей тяжело, больно,
она страдает, и в голосе ее звучит еще кое-что. Шейла самой себе боялась
признаться, что это кое-что похоже на ненависть.
– Не клади трубку, Полли. Разговор может скоро закончится, и
я сразу тебя соединю.
– Хорошо. Спасибо, Шейла.
– Не за что. – Шейла нажала кнопку связи и отыскала свою
сигарету.
Прикурив, она глубоко затянулась и, задумчиво сдвинув брови,
посмотрела на оранжевый огонек в конце сигареты.
16
– Алан? – позвал Генри Пейтон. – Алан, ты меня слышишь? –
голос его звучал, как у диктора по испорченному радиоприемнику.
– Да, Генри, я тебя слышу.
– Мне полчаса назад позвонили из ФБР, – сказал Генри из глубины
своего хрипящего приемника. – Новость относительно тех отпечатков просто
удивительная.
У Алана застучало в висках.
– Те, что с дверной ручки в доме Нетти Кобб? Частичные?
– Ну да. Слушай, они совпадают с отпечатками одного из ребят
в твоем городе. Он проходил по ограблению в 1977 году. И еще отыскались его
отпечатки со времен службы в армии.
– Не тяни кота за хвост. Кто это?
– Зовут этого типа Хью Альберт Прист.
– Святоша Хью! – воскликнул Алан. Он был бы не менее
удивлен, если бы Генри назвал имя Дж. Дэнфорда Квейля. Они оба имели к Нетти
одинаковое отношение – то есть никакого. – Зачем Хью Присту убивать собаку
Нетти? Или бить окна в доме Вильмы Ержик?
– С этим джентльменом я незнаком, поэтому ответить на твой
вопрос не могу. Сам у него спроси. Советую сделать это побыстрее, пока он не
задергался и не решил навестить своих дальних родственников в Драй Хамп, Южная
Дакота.
– Неплохая идея, согласился Алан. – Я тебе перезвоню, Генри.
Спасибо.
– Держи меня в курсе, старина. Знаешь, все-таки это дело
висит на мне.
– Да, обязательно.
Послышался металлический щелчок отключения, и освободившаяся
линия стала посылать длинные гудки. Он хотел было положить микрофон на место,
но снова услышал голос Шейлы, теперь уже не столь взволнованный, но явно
растерянный, что случалось с ней крайне редко.
– Шериф, у меня на связи Полли Чалмерс. Она просила
соединить ее, как только ты освободишься. Десять-четыре?
Алан удивился. Полли? И сразу испугался, как пугаешься,
когда телефон внезапно звонит в три часа ночи. Полли никогда не звонила ему во
время дежурства, и если бы он спросил, почему, сказала бы, что это не этично,
этика всегда была в жизни Полли наиважнейшим фактором.
– Что случилось, Шейла? Она не сказала? Десять-четыре.
– Нет, шериф. Десять-четыре.
Нет. Ну конечно, не сказала. Он и сам мог бы догадаться.
Полли не станет рассказывать о своих проблемах всем и каждому. Даже тот факт,
что Алан спросил об этом, подсказывает, как он удивился.
– Шериф!
– Да, Шейла. Соединяй. Десять-четыре.
– Девять-сорок, шериф.
Щелчок.
Алан стоял на самом солнцепеке, и сердце его учащенно
билось. Все это ему очень не нравилось. Снова щелчок, и вслед за ним еле слышный
шепот Шейлы:
– Говори, Полли, ты на связи.
– Алан? – Голос прозвучал так громко, что он вздрогнул. Это
был голос великана, разъяренного великана. Он понял это с первого слова.
– Да, Полли, я слушаю, в чем дело?
Наступила пауза. Где-то в самой глубине этого молчания
слышалось бормотание других голосов, люди разговаривали друг с другом о своих
делах.
У него было время подумать, что, их разъединили, он успел
понадеяться на это.
– Алан, я знаю, эта линия прослушивается, но ты поймешь
меня. Как ты мог? Как ты только мог?
Что-то было знакомое в этом разговоре. Очень знакомое.
– Полли, я не понимаю тебя.
– Нет, ты наверняка все понимаешь. – Голос ее становился все
глуше, все труднее было разобрать слова, и Алан понял, что если она не плачет,
то очень скоро это случится. – Очень тяжело вдруг понять, что не знаешь
человека, о котором думала, что знаешь все. Тяжело понять, что лицо, которое ты
любила, всего лишь маска.
Что-то очень знакомое, и он теперь понял, что именно. Все,
как в страшных снах, преследовавших его со дня смерти Энни и Тодда: он стоит на
обочине дороги, а они проезжают мимо в «скауте». Они едут навстречу своей
смерти. Он знает это и не в силах ничего изменить. Старается поднять руки,
помахать, но они как будто налились чугуном. Он хочет крикнуть, но не может
вспомнить, как открывается рот. Они проезжают мимо, как будто он невидимка.
И вот теперь то же самое – Полли разговаривает с ним, как с
невидимкой.
– Энни… – Он с ужасом услышал, как произнес это имя и
запнулся. Полли, я не знаю, о чем ты говоришь, но…
