Но почему? Почему? Он не знал, но дал себе обещание спросить
виновника, если найдет его. Спросить до того, как оторвать голову. Это не
помешает.
Трехграммовый запас остался нетронутым. Он вынес пузырек из
ванной и снова замер, привлеченный новым зрелищем. Когда он впервые входил в
спальню из коридора, ничего не заметил, но отсюда все было как на ладони.
Джордж долго не мог сдвинуться с места: глаза распахнуты и в
них застыл ужас, кадык на шее конвульсивно дергается. Голубоватые жилки на
висках трепещут, словно крылья маленькой пташки. В конце концов с губ слетело
невразумительное мычание, единственное, на которое в этот миг он оказался
способен:
– Ммаамм….
В это время внизу, на первом этаже, за диваном цвета овсянки
спал Фрэнк Джуэтт.
30
Зрители, столпившиеся в конце Мейн Стрит и привлеченные сюда
криками и выстрелом, теперь получили новую пищу для наблюдений: медленное
исчезновение городского головы.
Умник наклонился в салон машины так далеко, как мог, и
повернул ключ в замке зажигания. Затем нажал кнопку на окне со стороны
водителя, и стекло опустилось. Он снова закрыл дверь и, извиваясь змеей, стал
пробираться внутрь через окно.
Ноги от колен и ниже еще торчали снаружи, рука, прикованная
за запястье к дверной ручке, вытянулась вдоль жирного бедра, когда к нему
подошел Скотт Гарсон.
– Эй, Дэнфорт, – неуверенно произнес он. – Мне кажется, не
стоит этого делать. По-моему, ты арестован.
Умник выглянул из-под мышки, наслаждаясь доносившимся оттуда
крепким ароматом, и оглядел Гарсона с головы до ног. Тот стоял совсем рядом и,
казалось, был готов вытащить Умника обратно. Китон подтянул ноги к животу,
насколько позволяла ситуация, и резким движением выкинул их, словно пони,
лягающийся от избытка чувств на пастбище. Каблуки его башмаков ударили Гарсона
по лицу с такой силой, какая показалась Китону вполне удовлетворительной. Очки
в золотой оправе, сидевшие на носу Гарсонэ, треснули. Он охнул, закрыл
окровавленное лицо руками и упал навзничь.
– Ха! – произнес Умник. – Не ожидал, правда? Не ожидал от
меня такого, сукин сын! Преследователь!
Умник втащил оставшуюся часть тела в машину. Длины цепочки
хватило.
Плечевой сустав предостерегающе хрустнул, но все же
повернулся таким образом, что его хозяин смог пролезть под собственной рукой и
опустить свою широкую задницу на сидение. Теперь он сидел за рулем, а рука
торчала снаружи, закрепленная наручником за ручку двери. Умник перевел рычаг на
первую передачу.
Скотт Гарсон перешел в сидячее положение как раз вовремя,
чтобы увидеть ползущий на него автомобиль. Решетка, казалось, насмехалась над
ним, пока гора металла и хрома приближалась, собираясь подмять его под себя.
Гарсон перекатился влево, избежав смерти в последнюю долю
секунды.
Переднее колесо «кадиллака» проехало по его правой руке,
размозжив ее всмятку. Работу довершило заднее колесо. Гарсон лежал на спине и
смотрел на свои пальцы, похожие теперь на лопаточки для переворачивания оладьев.
Осознав то, что он видит, Гарсон пустил в голубое знойное
небо нечеловеческий вопль.
31
– ТЭЭЭММИИИ ФЕЕЕЕЙ!
Этот крик пробудил Фрэнка Джуэтта от глубокого сна. В первую
минуту он не мог сообразить, где находится, понимал только, что в каком-то
очень узком пространстве. И еще что-то в руке зажато… Что это такое?
Он поднял правую руку и чуть было не выколол себе глаз
острием ножа.
– Оооооо! Оооооо! Тэээммиии Фееей!
Снова этот вопль. Тогда до Фрэнка дошло. Он лежал за диваном
своего «доброго старого друга» и слушал громогласную скорбь по поводу
безвременной кончины длиннохвостого попугая. Вместе с этим пониманием вернулось
и все остальное: разбросанные по кабинету журналы, записка шантажиста,
возможная (нет, вероятная, чем больше он об этом думал, тем вероятнее
становилась) потеря работы, а вместе с ней крушение карьеры и всей жизни.
А теперь он должен выслушивать – с ума сойти! – рыдания
Джорджа по поводу смерти какой-то паршивой птицы, маленького кусочка летающего
дерьма.
«Ладно, – подумал Фрэнк, – я сейчас тебя утешу. Кто знает,
может быть, ты даже найдешь успокоение в птичьем раю».
Рыдания слышались все ближе к дивану. Яснее и яснее. Вот
сейчас он выскочит, и эта скотина подохнет прежде, чем успеет сообразить, что
за сюрприз преподнес ему «друг». Фрэнк уже готов был воплотить свой план, когда
Джордж, продолжая душераздирающе рыдать, плюхнулся на диван. Мужчина он был
крупный, и под его весом диван отполз обратно к стене. Он не услышал
удивленно-страдальческого «Оооо!», прозвучавшего за спинкой дивана и
потонувшего в его собственных рыданиях. Он потянулся к телефону, дрожащими
руками снял трубку и, набрав номер, сразу волшебным образом попал на Фреда
Рубина.
– Фред! – закричал он. – Случилось нечто ужасное! Может
быть, и теперь продолжается! О Господи, Фред! О Господи!
За его спиной, на полу, корчился, задыхаясь, Фрэнк. Перед
его мысленным взором пробегали строчки рассказов Эдгара Алана По, которые он
читал в детстве, повествующие о погребенных заживо. Лицо постепенно приобретало
кирпично-красный оттенок. Изогнутая деревянная ножка дивана, продавившая ему
грудь, когда Джордж, сел, становилась с каждой минутой все тяжелее. Спинка
дивана придавила плечо и лицо.
А над ним Джордж Нельсон красочно и во всех подробностях
повествовал Фреду Рубину о том, что увидел в доме по возвращении. В конце
концов он замолк на секунду, а потом закричал громче прежнего:
– Мне наплевать, если нельзя об этом говорить по телефону!
Как я могу об этом думать, когда он убил Тэмми Фея. ЭТА СКОТИНА УБИЛА ТЭММИ
ФЕЯ! Кто мог это сделать, Фред? Кто? Ты должен мне помочь!
Возникла пауза, пока Джордж слушал то, что ему говорил Фред,
и Фрэнк почувствовал, что теряет сознание. И тогда он понял, что должен
сделать: выстрелить автоматическим «лама» сквозь диван. Он может при этом не
убить Джорджа Нельсона, может даже Джорджа Нельсона не поранить, но уж
наверняка привлечет внимание Джорджа Нельсона, и тогда, скорее всего, Джордж
Нельсон поднимет с дивана свою жирную задницу и Фрэнк не успеет здесь отдать
концы, расплющив нос о батарею центрального отопления, скрывавшуюся за диваном.
Фрэнк разжал пальцы, державшие нож, и попытался вытащить
из-за подтяжек пистолет. Холодный пот ужаса окатил его, когда он понял, что не
в состоянии этого сделать. Пальцы судорожно сжимались и разжимались в двух
дюймах от костяной ручки пистолета. Он прилагал все усилия, чтобы подтянуть
руку, но стиснутое диваном и солидным весом Джорджа Нельсона плечо не
позволяло. Казалось, оно прочно прибито гвоздями.
