– Нетти? – он даже сбросил со стола ноги и выпрямился. –
Нетти, которая боится своей собственной тени?
– Представь себе. Розали уговорила ее пойти с ней вместе. Ты
ведь знаешь, бедняжка в одиночку из дома носу не показывает. Я спросила Нетти
ее мнение о мистере Гонте, когда вечером вернулась домой. Алан, только подумай,
ее маленькие тусклые глазки прямо засветились. «У него есть калейдоскопы, –
сказала она. – Прекрасные калейдоскопы! И он даже пригласил меня зайти завтра
еще раз и посмотреть другие». Мне кажется, этот монолог был дли нее всех,
которые я от нее слышала за четыре года. Тогда я сказала:
«Как это мило с его стороны, Нетти». Она говорит: «Да, и
знаете что?» Ну я, конечно, спрашиваю: «Что?» А она заявляет: «Наверное, я и в
самом деле пойду». Алан рассмеялся громко и от души.
– Ну раз Нетти решилась пойти к нему без сопровождающей,
значит, он действительно чего-то стоит. Надо мне взглянуть.
– Знаешь, странно, он вовсе не красив, во всяком случае не
кинокрасавчик, но у него потрясающие глубокие выразительные глаза. Все лицо
освещают.
– Прикусите язычок, дама. – угрожающе проворчал Алан. – Моя
ревность может взыграть.
Она рассмеялась.
– Думаю, тебе вряд ли стоит беспокоиться. Есть тем не менее
одна заминка.
– То есть?
– Розали сказала, что пока там была Нетти пришла Вильма
Ержик.
– Что-нибудь случилось? Перебранка?
– Нет. Нетти только посмотрела на Ержичиху, а та губы
поджала, во всяком случае так выразилась Розали, а потом Нетти ушла. Вильма
Ержик последнее время не звонила тебе насчет собаки Нетти?
– Нет, – сказал Алан. – Нет причин. Я уже месяца полтора
после десяти вечера патрулирую дом Нетти. Собака больше не лает. Так часто
случается со щенками, Полли. Он вырос и у него хорошая хозяйка. Может быть.
Нетти еще и ковер на пол положила, но во всяком случае она сделала для своей
собаки все возможное. Как там она ее назвала?
– Налетчик.
– Ну что ж, Вильме придется искать другие точки приложения
своей сквалыжности, потому что Налетчика не слышно – не видно. И она найдет,
можешь мне поверить. Такие, как она, специально их выискивают. Да и с самого
начала причина была не в собаке, во всяком случае, не главная причина. Вильма единственная
из соседей, кто жаловался. Дело в самой Нетти.
Такие, как Вильма, нюхом чуют слабинку. А от Нетти слабостью
за версту несет.
– Да, – ответ прозвучал печально и задумчиво. – Ты знаешь,
Вильма однажды позвонила Нетти и сказала, что если она не заткнет своей собаке
глотку, то она, то есть Вильма, придет и сама прирежет ее.
– Да, – спокойно ответил Алан. – Я знаю, так тебе рассказала
Нетти. Но мне также известно, что Вильма напугала Нетти до смерти и что у Нетти
были кое-какие проблемы раньше. То есть я не хочу сказать, что Вильма Ержик не
способна позвонить и брякнуть такое, но не исключаю, что у Нетти этот разговор
мог состояться в воображении.
То, что у Нетти были кое-какие проблемы, упоминалось
вскользь, но уточнять не приходилось, они оба знали, что имеется в виду. После
нескольких лет ада, прожитых с негодяем-мужем, который оскорблял Нетти, как
только может мужчина оскорблять женщину, она однажды ночью всадила ему в горло
вилку, пока он спал. После этого она провела пять лет в психиатрической клинике
Джунирер Хилл, неподалеку от Августы. На работу к Полли она поступила в ходе
курса лечения, который предусматривая трудотерапию. Алан не сомневался, что в
лучшие условия Нетти и мечтать не могла попасть, положительные сдвиги в
состоянии ее психики были тому подтверждением. Два года назад Нетти переехала в
собственную небольшую квартиру на Форд Стрит, в шести кварталах от центра.
– Что и говорить, проблемы у Нетти были, но ее реакция на
мистера Гонта просто поразительна. Она вся расцвела.
– Надо мне посмотреть на этого типа, – сказал Алан.
– И обязательно расскажи мне о своих впечатлениях. Не забудь
обратить внимание на его глаза.
– Сомневаюсь, чтобы они меня потрясли так же, как тебя, –
сухо заметил Алан.
Она снова рассмеялась, но на этот раз ее смех показался
Алану несколько принужденным.
– Попытайся заснуть, – сказал он.
– Обязательно. Спасибо, что позвонил.
– Не за что, – он помолчал. – Я люблю вас, милая дама.
– Спасибо, Алан… Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Он положил трубку, отвернул лебединую шею настольной лампы
так, чтобы свет падал на стену и, снова водрузив ноги на стол, сложил руки на
груди как будто в молитве. Он вытянул указательные пальцы, и на стене появились
очертания настороженных кроличьих ушей. Алан протянул большие пальцы между
вытянутыми указательными, и кролик задвигал носом. Потом он заставил кролика
прыгать по радиусу светового круга, а вслед за ним затопал неуклюжий слон,
размахивая хоботом. Руки Алана двигались легко и ловко. Он почти не смотрел на
зверей, которых создавал. Такая у него была привычка, манера сосредоточиться на
кончике собственного носа и время от времени произносить неясное «угу».
Он думал о Полли. О Полли и ее несчастных руках. Что же
делать с Полли?
Если бы дело было только в деньгах, он бы заставил ее
поселиться в отдельной палате Мэйо Клиник завтра же вечером. Он сделал бы это,
если бы даже пришлось надеть на нее смирительную рубашку и напичкать
снотворным.
Но дело было не только в деньгах. Ультразвук мог оказаться
эффективным при лечении дегенерирующего артрита только в его начальной стадии.
Он мог оказать такое же воздействие как вакцина Салька или даже экстрасенсорное
лечение. Теперь же это все как мертвому припарки. Шансы тысяча к одному, что
все окажется впустую. Алану было жаль не потерянных денег, а несбывшихся надежд
Полли.
Ворона – гибкая и живая, как в диснеевских мультфильмах –
медленно пролетела по заключенному в рамку диплому выпускника Полицейской
академии, крылья ее вытянулись, и она превратилась в доисторического
птеродактиля, который, по мере продвижения в сторону к канцелярским шкафам, все
выше поднимал свою маленькую треугольную головенку, а потом исчез окончательно,
вылетев за пределы светового пятна.
Дверь открылась. В проеме показалось лицо Норриса Риджвика,
похожее на морду собаки из породы бассетов.
– Я сделал это, – сказал он, как будто признавался в
убийстве сразу нескольких малолетних детей.
– Спасибо, Норрис, – сказал Алан. – И я обещаю, что ты не
вляпаешься из-за этого в дерьмо.
