– Сомневаюсь, мистер Гонт. У меня такое чувство, что вы
присвоили чужую собственность. Считаю, вам лучше…
Туз с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами
наблюдал, как Гонт превращался из респектабельного бизнесмена в невиданного
монстра. Рука, сжимавшая горло Полли, на мгновение ослабла, и Полли не
преминула воспользоваться случаем. Она повернула голову и впилась зубами в
запястье Туза. Тот инстинктивно отшвырнул ее, и Полли упала, растянувшись во
всю длину. Туз тут же направил на нее дуло пистолета.
– Сука! – взвыл он.
15
– Ну, слава Богу, – с облегчением пробормотал Норрис
Риджвик. Он все это время держал револьвер в вытянутой руке, опираясь на
подставку мигалки.
Теперь он затаил дыхание, прикусил нижнюю губу и спустил
курок. Мерилл неожиданно согнулся и повалился всем телом на лежавшую на
асфальте женщину – это, конечно, была Полли Чалмерс, как Норрис сразу не
догадался? – а затылочная часть его головы отделилась, будто отрезанная ножом,
и разлетелась кровавыми ошметками в разные стороны.
И тогда Норрис почувствовал невероятную слабость. Но к
слабости этой примешивалось полное и глубокое удовлетворение.
16
Кончина Туза Мерилла оказалась вне поля зрения Алана. Не
обратил на нее внимания и Лилэнд Гонт. Они смотрели друг на друга: Гонт на
тротуаре, Алан у своей машины с тяжело вздыхающим саквояжем между ног.
Гонт тоже сделал глубокий вздох и закрыл глаза. По лицу его
скользнуло нечто вроде мерцающей тени, и когда он снова открыл глаза, образ
Лилэнда Гонта, который одурачил такое множество жителей Касл Рок, вернулся
обаятельный, интеллигентный, цивилизованный мистер Гонт. Взглянув на игрушечную
змею, валявшуюся у его ног, он с гримасой отвращения отшвырнул ее носком
ботинка в сточную канаву. Затем снова посмотрел на Алана и поднял руку.
– Прошу вас, шериф, не будем спорить. Час поздний, и я
устал. Вы хотите, чтобы я покинул город. Не возражаю. Сам, как видите, собрался
уезжать. Я уеду, заверяю вас, но не прежде, чем получу то, что по праву мое.
Мое, шериф, можете не сомневаться.
– А я все же сильно сомневаюсь. Более того, не верю вам ни
на грош, друг мой.
Гонт смотрел на Алана с нетерпением и плохо скрытым
раздражением.
– Саквояж и его содержимое принадлежат мне! Неужели вам не
известны правила свободной торговли? Вы что, простите, коммунист, шериф? Я
заплатил за все и каждую вещь в отдельности из тех, что находятся в этом
саквояже. Я приобрел их в результате честных сделок. Если вам требуется
вознаграждение, подарок, процент от сделки, взятка – назовите, как хотите, – я
готов заплатить. Такой разговор мне понятен. Но вы при этом должны учитывать,
что тут дело коммерческого, а не юридического плана…
– Вы обманывали! – крикнула Полли. – Вы всех заморочили! Вы
всем лгали!
Гонт выстрелил в нее усталым взглядом и снова посмотрел на
Алана.
– Вам-то известно, что это не так. Я вел дело так, как веду
его всегда. Я показываю всем и каждому то, что собираюсь продавать… и никого не
уговариваю, даю возможность решить самостоятельно. Так что… прошу вас…
– И все-таки я, пожалуй, оставлю этот саквояж себе, –
небрежно ответил Алан. Легкая улыбка, тонкая и колкая, как ледок, покрывающий
лужи в конце ноября, тронула его губы. – Назовем это вещественным
доказательством или уликой, как будет угодно.
– Боюсь, вам не удастся это сделать, – сказал Гонт и сошел с
тротуара на мостовую. В глазах его загорелись две крошечные ярко-красные точки.
– Вы скорее умрете, чем получите мое имущество. В том случае, конечно, если я
сам не пожелаю его отдать. А я не желаю. – Он шел навстречу Алану и красные
угольки в его глазах разгорались все ярче. По пути он оставил след на
желеобразной луже из мозга Туза Мерилла, растекшейся на мостовой.
Алан почувствовал, как кишки его сами собой решили
свернуться в тугой клубок, но не сдвинулся с места. Неожиданно для самого себя,
побуждаемый инстинктом, которого понять был не в силах, он протянул руки к
зажженной левой передней фаре и, сложив их перед ней, изобразил птицу. Птица
замахала крыльями.
«Вот и снова воробьи полетели, мистер Гонт», – подумал он.
Огромная птица-тень, скорее ястреб, чем воробей, невероятно реальная, пролетела
к окну вдоль удивительно нереального фасада Нужных Вещей. Гонт заметил птицу
краем глаза, метнулся было к ней, но замер и вернулся обратно.
– Уходите из этого города, друг мой, – посоветовал Алан.
Изменив положение рук, он изобразил огромную собаку, похожую на сенбернара,
которая, высунув язык, пробежала в свете передних фар по фасаду ателье «Шейте
сами». И где-то поблизости – намеренно или по случайному совпадению – залаяла
настоящая собака. Тоже большая, судя по голосу.
Гонт повернул голову в направлении лая. На лице его теперь
был явно заметен испуг и растерянность.
– Считайте, что вам повезло, раз отпускаю, – продолжал Алан.
– Но какие обвинения, честно говоря, я могу вам предъявить? Кража душ может
быть записана в своде законов, по которым живут отец Брайам и преподобный Роуз,
но в моем своде такого закона, к несчастью, нет. И все же настоятельно
рекомендую вам убраться подобру-поздорову.
– Отдай мой саквояж!
Алан смотрел на него, стараясь изобразить удивление и
презрение, но сердце тяжело колотилось в груди и очень мешало благим
намерениям.
– Неужели вы еще не поняли? Так постарайтесь. Вы проиграли.
И теперь свободны. Неужели забыли, как свободой распоряжаются?
Гонт еще несколько секунд смотрел на Алана, а потом склонил
голову.
– Я так и знал, что от тебя надо держаться подальше. –
Казалось, он разговаривает сам с собой. – Так ведь и знал. Уверен был. Ладно.
Твоя взяла. – Он уже начал поворачиваться, и Алан слегка расслабился. – Я
ухожу…
Он обернулся так мгновенно и так гибко, сам похожий на змею,
что даже Алан показался бы по сравнению с ним черепахой. Лицо снова исказилось:
человеческий облик покинул его полностью. Теперь это был демон с заострившимися
скулами, глубоко запавшими щеками и глазами, горевшими кроваво-красным огнем.
– …НО НЕ БЕЗ МОЕГО ИМУЩЕСТВА! – визгливо крикнул он и
бросился к саквояжу.
Где-то – совсем рядом или с расстояния в тысячу миль –
раздался голос Полли:
– Берегись, Алан!
Но времени поберечься уже не оставалось. Демон, смердящий
серой и подпаленной кожей, навис над ним всем телом. Либо действовать – либо
умереть.
Алан пропустил кисть правой руки под запястье левой,
схватившись за тонкую эластичную петлю, выглядывавшую из-под ремешка для часов.
Внутренний голос подсказывал, что ничего не выйдет, никакое чудо не поможет и
не спасет, так как механизм фокуса со Складным Букетом отработал свое…
