Между ними лежал лисий хвост. И вдруг снова вернулся 1955
год, он только что получил свое водительское удостоверение и катил на Школьный
Чемпионат Западного Мэна – Касл Рок против Гринзиарк – в отцовском «форде»
выпуска 1953 года. Стоял не по сезону теплый ноябрьский денек, достаточно
теплый, чтобы опустить старый брезентовый верх (если вас целая компания веселых
заводных подростков, то такой ерунды вполне хватит, чтобы устроить сумасшедший
дом), а их было в машине шестеро. Питер Дойон захватил с собой флягу виски Лог
Кэбин, Перри Комо возился с радио, Хью Прист сидел за белым рулем, а привязанный
к антенне, развивался длинный роскошный лисий хвост, именно такой, на который
он теперь любовался в окне витрины.
Он вспомнил, как мечтал, что когда у него будет собственный
кабриолет он привяжет на радиоантенну такой же хвост.
Еще он вспомнил, как отказался от предложенной фляги, когда
подошла его очередь. Он ведь был за рулем, а когда ведешь машину, пить нельзя,
поскольку ты в ответе за жизнь своих пассажиров. И еще кое-что он вспомнил:
уверенность в том, что это самый счастливый час самого счастливого дня в его
жизни.
Воспоминание удивило его ясностью и живостью ощущения –
дымный терпкий аромат сжигаемых листьев, ноябрьское солнце подмигивающее в
витринах, и теперь, глядя на лисий хвост, он внезапно понял, что тот далекий
день и в самом деле оказался самым лучшим днем во всей его жизни, одним из
последних перед тем, как он очутился в цепких, вязких обволакивающих объятиях
алкогольных паров, превративших его силой злого рока в уродливую пародию на
Короля Мидаса – к чему бы он с тех пор ни прикасался, казалось, обращалось в
зловонное дерьмо. И вдруг его осенило: я могу измениться. Идея тоже оказалась
заманчиво ясна. Я могу начать все сначала. Разве такое возможно?
Да, думаю, иногда возможно. Я могу купить этот лисий хвост и
привязать его к антенне своего «бьюика».
Все, конечно, будут смеяться. Ребята отведут душу, будьте
покойны.
Какие ребята? Генри Бофорт? Этот маленький засранец Бобби
Дагас? Ну и что? И черт с ними. Купи этот хвост, привяжи к антенне и вперед…
Куда вперед?
А что, если для начала на встречу А.А. в Гринзпарк? На
мгновение эта мысль так его взволновала, как может взволновать заключенного
ключ, случайно забытый охранником в замочной скважине тюремной камеры. Он
воочию представил себе, как получает сначала белую карточку, потом красную,
потом синюю, становится все трезвее день ото дня, из месяца в месяц. Правда,
больше не будет Мудрого Тигра. Это плохо. Но не будет и страха, с которым он
каждый раз вскрывает конверт с зарплатой – а вдруг там расчет, а это уже совсем
плохо.
В тот момент, глядя на лисий хвост в витрине Нужных Вещей,
Хью увидел свое будущее. Впервые за долгие годы он заглянул в свое будущее и
увидел там развевающийся, словно знамя полка, прекрасный рыжий хвост с белым
пушистым кончиком.
А потом вернулась реальность, и она, реальная жизнь, пахла
дождем, промозглой сыростью и грязной одеждой. Не видать ему рыжего лисьего
хвоста, не будет у него встречи А.А., разноцветных карточек, не видать ему
будущего. Ему, блин, уже пятьдесят один год, а пятьдесят один год, блин, это
чересчур много для того, чтобы мечтать о будущем. В пятьдесят один ты просто
бежишь для того, чтобы ускользнуть от снежной лавины своего прошлого.
Если бы сейчас было рабочее время, он бы все-таки заглянул
сюда. Будь он трижды проклят, если бы не заглянул. Он бы вошел, такой большой
ребенок, и спросил, сколько стоит лисий хвост в витрине. Но было десять часов
вечера, и все магазины на Мейн стрит замкнуты так плотно, как пояс целомудрия
на снежной королеве, а когда он проснется завтра утром с осколком кривого
зеркала в глазах, он забудет начисто об этом великолепном хвосте такого
трепетно-рыжего цвета.
И все же он не мог отойти от витрины, водя по стеклу своими
грязными заскорузлыми пальцами, как ребенок у магазина игрушек. Слабая улыбка
тронула углы его губ. Улыбка была нежная и совсем неуместная на лице Святоши
Хью. И тогда где-то на Касл Вью несколько раз тормознула машина, пронзив
тяжелый от дождя воздух острыми как выстрел взвизгами, и Хью пришел в себя.
К черту. О чем я мечтаю?
Он отвернулся от витрины и обратился лицом к дому, если
только двухкомнатную берлогу с забитой хламом кладовкой, можно назвать домом.
Но, проходя под навесом, он искоса взглянул на дверь… и снова застыл.
На двери, конечно же, было написано ОТКРЫТО. Словно во сне,
Хью протянул руку и дотронулся до дверной ручки. Она легко повернулась. Над
головой дзинькнул серебряный колокольчик. Звук, казалось, доносился с какого-то
невероятно далекого расстояния.
Посреди магазина стоял человек. Он смахивал пыль со стеклянных
витринных стоек перьевой метелкой и напевал что-то себе под нос. Услышав звон
колокольчика, он повернулся навстречу Хью. И следа удивления не возникло у него
на лице при виде человека, появившегося в магазине в десять минут одиннадцатого
вечера в среду. Уж если кто и был удивлен так это Хью, но только глазами
хозяина магазина – они были такими темными, как глаза индейца.
– Ты забыл повернуть свою табличку, приятель, – сказал Хью.
Вернее, не сказал, а услышал, как произносит эти слова.
– Нет, я не забыл, – вежливым тоном объяснил человек. –
Просто плохо сплю по ночам и поэтому иногда до самой ночи не закрываю магазин.
Кто знает, когда заглянет посетитель… как вы, например, и, может быть, ему
что-нибудь приглянется. Входите и посмотрите, если желаете.
Святоша Хью вошел и закрыл за собой дверь.
7
– Там лисий хвост. – начал Хью, но замолк, чтобы откашляться
и начать сначала. Слова с огромным трудом пробирались наружу и представляли из
себя невнятно-хриплое бормотание. – У вас в витрине лисий хвост.
– Безусловно, – сказал хозяин магазина. – Красивый, правда?
– Он держал метелку прямо перед собой, скрывая нижнюю часть лица, а его черные
индейские глаза смотрели на Хью с нескрываемым интересом. Не видя губ. Хью все
же предполагал, что они растягиваются в улыбке. Обычно он чувствовал себя не в
своей тарелке, если люди, особенно незнакомые, смеялись над ним.
У него сразу руки начинали чесаться и хотелось лезть в
драку. Но теперь, как ни странно, это его вовсе не трогало. Может быть оттого,
что он все еще находился под впечатлением воспоминаний.
– Да, – сказал он. – Прямо-таки красавец. – У моего отца был
кабриолет и к его радиоантенне я привязывал такой же. Это было давно, в
детстве. В нашем дешевом городишке наберется целая куча народу, которая не
верит в то, что я когда-то был ребенком. Но я был им так же, как и все
остальные.
– Безусловно, – глаза хозяина были по-прежнему прикованы
взглядом к глазам Хью и, странное дело, они, казалось, увеличивались в размере.
Хью не в силах был отвести взор. Слишком пристальный интерес был обычно второй
причиной, по которой у него сжимались кулаки. Но в эту ночь на него ничто не
действовало.
