«Ну вот и все, – сказала тетя Эвви своим хриплым прокуренным
голосом.
– Они в земле теперь, оба, папа и мама».
И тогда Полли разразилась потоком горьких слез. Ей
показалось, что тетка собирается ее успокаивать, и съежилась, приготовившись к
прикосновению старушечьих ладоней, не хотела она, чтобы ее успокаивали.
Но она зря беспокоилась. Эвелин Чалмерс была не из тех
женщин, которые считают, что горе требует проявления сочувствия. А весьма
возможно, думала позднее Полли, даже считала, что любое проявление сочувствия
лишь иллюзия.
Так или иначе старуха молча стояла, зажав между красных бот
палку, и курила, ожидая, когда рыдания сменятся судорожными всхлипами по мере
того, как племянница брала себя в руки. Когда слезы высохли, тетя Эвви
спросила:
– Твой ребетенок – вокруг которого родители такой шум
поднимали умер, так?
Ревностно охраняя свою тайну от кого бы то ни было, Полли к
собственному удивлению неожиданно призналась:
– Его звали Келтон.
– Прекрасное имя, – похвалила тетя.
Затянувшись, выпустила дым изо рта таким образом, что он
снова проник внутрь, но теперь уже через ноздри. Этот способ покойная мать
Лоррейн Чалмерс называла двойной накачкой. Сморщив нос от нежелания произнести
то, что приходилось, она сказала:
– Я поняла это сразу, как только ты ко мне зашла, когда
вернулась.
Поняла по твоим глазам.
– Случился пожар, – объяснила Полли, глядя на тетку. Она
хотела воспользоваться носовым платком, зажатым в руке, но он был настолько
влажен, что уже никуда не годился, и, спрятав его в карман, Полли применила
собственные кулаки, растирая ими глаза так, как это делает маленькая девочка,
упавшая с роликовой доски и рассадившая коленку. – Скорее всего виновницей
пожара была женщина, которую я наняла в няньки.
– Понятно, – сказала старуха. – А хочешь, я скажу тебе один секрет,
Триша? – Полное имя Полли было Патриция и для всех в Касл Рок она была Полли.
Для всех, кроме тети Эвви.
– Так вот, младенчик умер… а ты нет. – Она отбросила окурок
и для путей убедительности ткнула Полли в грудь своим тощим указательным
пальнем.
– Ты жива. И что ты намерена но этому поводу делать?
Полли задумалась.
– Собираюсь вернуться в Калифорнию. Больше пока ничего не
знаю.
– Ну что ж, неплохо для начала. Но недостаточно. – И тогда
тетя Эвви произнесла слова, очень близкие по смыслу к тем, что Полли сказала
несколько лет спустя Алану Пэнгборну, ужиная с ним в Березах. – Тебя здесь не
считают преступницей, Триша. Ты это понимаешь?
– Я… я не знаю.
– Значит, не понимаешь. И пока не поймешь, можешь ехать куда
угодно и делать что хочешь. Шансов нет.
– Каких шансов? – удивилась Полли.
– Твоих. Твоих шансов жить своей собственной жизнью. Сейчас
ты похожа на женщину, живущую среди привидений. Далеко не все верят в
привидения, а я верю. Знаешь, кто они?
Полли покачала головой.
– Это мужчины и женщины, которые не в силах избавиться от
прошлого, сказала тетя Эвви. – Вот кто такие привидения. А не те. – Она махнула
рукой в сторону гроба. – Мертвые мертвы. Мы их хороним и захороненными они
остаются навсегда.
– Я чувствую…
– Да. – перебила тетя Эвви. – Я знаю, что ты чувствуешь. А
они – нет.
Твой малыш, который умер, когда тебя не было рядом, тоже не
чувствует. Ты понимаешь меня?
Она понимала. Но не до конца.
– Ты права, что не хочешь здесь оставаться, Триша. Во всяком
случае теперь, пока. Возвращайся туда, откуда приехала. Или поезжай туда, где
еще не бывала, – в Солт Лейк, Гонолулу, Багдад, куда глаза глядят. Это неважно,
потому что рано или поздно ты все равно вернешься сюда. Я знаю это. Ты
принадлежишь этому городу, и этот город принадлежит тебе. Это написано у тебя
на лице, видно по тому, как ты ходишь, как говоришь, даже по тому, как
сдвигаешь брови, когда встречаешь незнакомого человека. Касл Рок был создан для
тебя, а ты в нем. Поэтому торопиться ни к чему. Иди, Триша, но иди живая. Не
превращайся в привидение. Если ты все же превратишься в него, лучше не
возвращайся.
Старая женщина задумчиво и грустно огляделась вокруг.
– Этот проклятый город перенаселен привидениями, – сказала
она, покачав головой.
– Я попытаюсь, тетя Эвви.
– Да, я в этом уверена. Попытка – часть тебя:
– Она пристально посмотрела на племянницу. – Ты всегда была
честным ребенком, прямодушным и дружелюбным ребенком, но, к несчастью, не
слишком везучим. Ну что ж, удача для дураков. Это все, на что они могут
надеяться, несчастные недоумки. Мне кажется, что ты осталась прямодушной и
приветливой, а это очень важно.
Думаю, выползешь. – А потом добавила резко и даже сурово. –
Я люблю тебя, Триша Чалмерс. Всегда любила.
– Я тоже тебя люблю, тетя.
Тогда с осторожностью, с какой всегда юные и старые
проявляют чувства друг к другу, они обнялись. Полли вдохнула запах любимых
духов тети, фиалковый, и снова заплакала.
Когда она отступила, старуха полезла в карман пальто. Полли
решила, что она достанет платок, удивившись, что ей впервые предстоит увидеть,
как тетка плачет, но этого не случилось. Вместо платка тетя Эвви достала
засохшую конфетку, такую, какой угощала Полли, когда та ходила в юбочке на
бретельках.
– Хочешь конфетку, дорогая? – весело спросила она.
13
Сумерки постепенно вытесняли день.
Полли выпрямилась в своей качалке, как будто очнувшись ото
сна.
Ударившись рукой о подлокотник, она сразу сжала зубы от
боли, пронзившей от кисти до локтя, а потом сменившейся все тем же надоевшим
покалыванием.
Значит, все-таки будет хуже. К вечеру или ночью. А, может
быть, завтра, но обязательно будет.
Не обращай внимания на то, чего ты не в состоянии изменить,
Полли, позаботься о том, что можешь, должна изменить. Ты обязана рассказать
Алану правду о Келтоне. Обязана выгнать привидение из своей души.
Но в ответ раздался другой голос – резкий, испуганный. Голос
гордости, а, может быть, отвратительной спеси, как подумала Полли. Она была
потрясена, настолько громко он прозвучал, требуя сохранить в тайне дела тех
дней, той жизни, не эксгумировать их… ни для Алана, ни для кого другого.
