Нетти взяла сковородку и направилась через гостиную к
выходу, «Будь хорошим мальчиком, Налетчик, я вернусь через час. Если только
Полли не предложит выпить с ней чашку кофе. Тогда могу немного задержаться. Но
все будет в порядке. Мне не о чем беспокоиться. Я не дотрагивалась до простыней
этой ненормальной, польки, и если она начнет ко мне приставать – получит
отпор».
Налетчик коротко тяфкнул, дав понять, что верит каждому
слову.
Нетти приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Ни души. Форд
Стрит была безлюдна, как может быть безлюдна улица маленького провинциального
города в воскресное утро. Издалека доносился звон колокола, призывавшего
прихожан баптистской церкви Преподобного Роуза к воскресной службе. Тем же самым
занимался колокол прихода Отца Брайама, созывая католиков.
Собрав все свое мужество, Нетти вышла на крыльцо, поставила
сковороду с лазаньей на ступеньку и заперла входную дверь. Затем она провела
ключом по руке, оставив небольшую красную царапину. Подбирая со ступеньки
сквороду. она думала: «Ты теперь пройдешь полпути и решишь, что дверь не
заперта и захочешь вернуться. Тогда вспомни, что для того, чтобы запереть ее,
ставила сковороду с лазаньей на ступеньку, и еще тебя должна успокоить эта
царапина, которую ты нанесла собственным ключом… после того, как заперла дверь.
Помни это, Нетти, если в душу закрадутся сомнения».
Мысль успокаивала, а идея поцарапаться ключом вообще была
великолепна.
Красная царапина конкретна и тем хороша; впервые за последние
два дня (и две бессонные ночи) Нетти почувствовала себя гораздо лучше. Она
зашагала по тротуару с высоко поднятой головой, и губами, настолько крепко
сжатыми, что их почти не было видно. Подойдя к переходу, она посмотрела в обе
стороны, не появится ли где-нибудь желтая машина ненормальной польки. Если бы
она ее увидела, то подошла бы вплотную и потребовала, чтобы та немедленно
оставила ее в покое. Но машиной нигде не пахло. Единственным автомобилем на
всей улице оказался оранжевый грузовичок, припаркованный на обочине, да и тот
пустой. Прекрасно.
Нетти шла к дому Полли, и когда сомнения все же начали ее
одолевать, она вспомнила, что абажур в шкафу под замком. Налетчик на страже и
входная дверь заперта. Особенно последнее обстоятельство. Входная дверь
заперта, и достаточно взглянуть на тонкую, блекнущую постепенно царапину, чтобы
убедиться в этом.
Нетти продолжала свой путь и когда подошла к повороту,
завернула, даже не оглянувшись.
2
Когда юродивая скрылась из виду. Святоша Хью выпрямился за
рулем оранжевого грузовика, который вывел сегодня в семь часов утра из
безлюдного парка. (Завидев дурочку Нетти он сразу лег на сидение.) Переведя
рычаг коробки передач в нейтральное положение, он медленно и бесшумно покатил
по небольшому уклону к дому Нетти Кобб.
3
Дверной звонок вырвал Полли из состояния, которое сном
назвать трудно, а скорее из дремотного наркотического забытья. Она села в
постели и обнаружила, что спала в домашнем халате. Когда же она его надела?
Вспомнить сразу не могла, что настораживало. Наконец, память вернулась. Боль, как
она и ожидала, явилась точно по расписанию, самая жестокая из всех артритных
болей, которые ей приходилось испытывать. Она пробудила ее в пять утра.
Полли пошла в туалет пописать, но обнаружила, что даже не в
состоянии оторвать от рулона кусок туалетной бумаги, чтобы вытереться. Тогда
она приняла таблетку, накинула халат и села в кресло рядом с постелью в
ожидании, когда лекарство подействует. В какой-то момент она, вероятно,
почувствовала, что засыпает и улеглась обратно в постель.
Руки ее походили на бракованные керамические изделия,
обожженные в печи до такого состояния, что готовы вот-вот рассыпаться. Боль
бросала то в жар, то в холод, вцепилась в ее плоть, словно сотни отравленных
булавок.
Она подняла руки вверх в отчаянии. Руки пугали – бесформенные,
уродливые, страшные. В это время внизу снова позвонили. Полли коротко
нечленораздельно вскрикнула.
Она вышла на площадку второго этажа и, продолжая держать
руки впереди себя. словно собака, севшая на задние лапы и вытянувшая передние,
выпрашивая конфетку.
– Кто там? – крикнула она сверху вниз. Голос со сна был
хриплый и вязкий, язык сухой и шершавый как наждак.
– Это Нетти, – послышался ответ. – Полли, с тобой все в
порядке?
Нетти. Господи милостивый, что тут делает Нетти Кобб в такую
рань в воскресенье?!
– Все хорошо, – отозвалась Полли. – Мне нужно одеться.
Открой дверь своим ключом, дорогая.
Услышав, как Нетти заскребла ключом в замочной скважине,
Полли поспешила обратно в спальню. Она взглянула на будильник на тумбочке у
кровати и поняла, что уже вовсе не такая рань, как она предполагала.
Надевать что-нибудь на себя она тоже не собиралась – для
Нетти и халат сойдет. Зато ей необходимо было принять таблетку. Никогда, никогда
в жизни ей так не нужна была таблетка, как сейчас.
Полли до конца не понимала, в каком тяжелейшем состоянии
находится, пока не взялась за пузырек с лекарством. Пузырек с таблетками –
вернее, капсулами – стоял на каминной изразцовой полке. Забраться в него
пальцами она смогла, но обнаружила, что не в состоянии ими захватить капсулу.
Они теперь походили на детали машин, заржавевшие от нехватки смазочного масла.
Она собрала все силы для того, чтобы уцепить капсулу, и была
вознаграждена коротким конвульсивным движением и острой разрывной болью. На
этом все попытки кончились. Полли снова непроизвольно издала короткий крик боли
и отчаяния.
– Полли? – послышался встревоженный голос Нетти внизу у
лестницы. В Касл Рок Нетти привыкли считать слабоумной, но когда дело касалось
перемен в самочувствии Полли, ум Нетти не подводил. Слишком долго она работала
в этом доме. чтобы ее можно было провести… но что самое главное, она любила
Полли. – Ты, правда, нормально себя чувствуешь? – настаивала она снизу.
– Уже спускаюсь, – крикнула в ответ Полли, стараясь, чтобы
голос звучал весело и беззаботно. Вытащив пальцы из пузырька и склонив к нему
голову, Полли взмолилась: «Господи, не позволяй ей подняться сюда и увидеть как
я делаю это!»
Она опустила голову совсем низко и просунула в горлышко
пузырька язык. как собака, собравшаяся полакать из миски. Боль, стыд, ужас и,
самое главное, мрачная тоска, навалились на нее тяжелым грузом. Приклеив к
кончику языка капсулу, она тянула ее в рот, проглотила, теперь уже скорее
похожая не на собаку, а на муравьеда, лакомящегося любимым блюдом.
Когда капсула проскользнула в горло, Полли мысленно
повторила уже знакомую фразу: «Я бы все на свете отдала, чтобы только этому
пришел конец.
