— Благородный сенатор Хостилий предложил, чтобы мы устроили смертельный спектакль с участием царицы Пальмиры. Я не согласен с ним и поддерживаю мнение императора. Эта женщина была для Рима достойным врагом, но теперь она побеждена, ее родина уничтожена, младший сын погиб. Она поплатилась жизнью царевича за свое безрассудство. Теперь давайте покажем всему миру благородство Рима. Удалим ее на одну из государственных вилл в Тиволи после того, как завершится триумф императора. Она проживет там остаток дней, всеми забытая, а разве может быть худшее наказание для той, которая некогда была столь могущественной?
— Но ведь народу нравятся хорошие спектакли! — запротестовал Хостилий.
Тацит Приподнял кустистую седую бровь.
— Народу? В самом деле? — спросил он.
Раскаты хохота эхом прокатились по всему залу, и тут же весь сенат пришел к соглашению. Хостилий снова опустился на скамью, чувствуя себя дураком и жалея, что вообще открыл рот.
— Тогда решено, — подвел итог Аврелиан. — Царице Пальмиры будет назначена пенсия, и она удалится в Тиволи.
— Согласны! — в один голос заявили сенаторы, и улыбающийся Аврелиан покинул их.
Император поспешил в свой дом на холме Палатин, Ему не терпелось поскорее увидеть Ульпию и узнать новости о ребенке Кариссы. Однако его жена не стояла в дверях, чтобы приветствовать его. Она, больная, лежала в постели. Аврелиан вошел в спальню Ульпии, я ее вид потряс его. Она всегда была женщиной крепкого телосложения, но теперь лежала худая и изнуренная.
— Дорогая, как ты себя чувствуешь? — спросил он, и его голос был полон нежности.
Ульпия радостно улыбнулась ему и протянула руки.
— Мне нездоровилось, муж мой, но теперь, когда ты рядом, я поправлюсь. Не волнуйся.
— А Кариеса навещала тебя? Как она? Кто у нее родился, мальчик или девочка?
По бледному лицу Ульпии Северины пробежала тень.
— Кариеса мертва, — прямо сказала она. — Она умерла во время родов, несмотря на то что мы позвали лучших акушерок. — А ребенок?
— Ребенок родился мертвым, и хвала богам, что так случилось. Она носила в чреве невероятно страшного монстра, мой господин.
— Несчастная Кариеса! — произнес Аврелиан, но в тот момент он думал о Марке Александре Бритайне. Марк и Зенобия!» Клянусь богами, — думал он, — Марк не получит ее! Она принадлежит ему, и он не собирается отпускать ее! Он любит ее! Он влюблен в первый и единственный раз за всю свою жизнь, и это чувство одновременно возносит его на небеса и низвергает в ад «. Вдруг он заметил, что Ульпия пристально смотрит на него.
— А ты, моя дорогая, очевидно, нездорова, — озабоченно произнес он. — Тебя осматривал врач?
Она кивнула, и на глаза ее навернулись слезы.
— Я обращалась к трем докторам, и все они сказали одно и то же. У меня в груди язва, и я умру от нее.
— Как давно ты больна? — спросил он. — Почему ты не написала мне об этом?
— Я заболела вскоре после смерти Кариссы. Я не писала тебе по той же самой причине, по которой не писала о смерти Кариссы. Кариеса умерла, и ни ты, ни кто-нибудь другой ничего не могли сделать, чтобы предотвратить ее смерть. Мне тоже предстоит умереть, и это неизбежно. Однако врач уверил меня, что я доживу до твоего возвращения домой, поэтому я не видела необходимости беспокоить тебя.
— Клянусь богами, Ульпия, ты прекрасная жена и всегда была такой. Ты подарила мне счастье семейной жизни!
Ульпия просияла от удовольствия. Никакие другие слова не могли так обрадовать ее. Она всегда старалась угодить ему, и теперь, когда смерть смотрела ей в лицо, она знала, что это ей удалось. Тепло разлилось по ее измученному болезнью телу.
Аврелиан наклонился и запечатлел нежный поцелуй на лбу Ульпии.
— А теперь я оставлю тебя, отдыхай, моя дорогая, — сказал он. — Мой триумф будет праздноваться через два дня, и у меня много дел.
— Как бы я хотела посмотреть на праздник! — с грустью сказала Ульпия.
— Я тоже хотел, чтобы ты была рядом. Но, увы, я думаю у тебя не хватит сил, чтобы отправиться со мной.
Ульпия опустилась на подушки. Ей страстно хотелось увидеть царицу Пальмиры. Казалось, Аврелиан не особенно желал, чтобы она видела его триумф. Причина могла быть только одна: он не хотел, чтобы она увидела Зенобию. Тем не менее Ульпия поклялась себе, что увидит ее. Она разузнает, какая среди римских патрицианских семей имеет дом, стоящий на дороге, по которой будет двигаться триумфальный марш, и воспользуется исключительным правом императрицы быть приглашенной туда.
Она позвала своего секретаря и сообщила ему о своем желании. Все оказалось просто. Ей сказали, что у Фабия Бутео есть Прекрасный дом, откуда она сможет наблюдать за триумфальным шествием своего мужа. Хозяин дома был чрезвычайно польщен честью, которую ему оказывала императрица своим присутствием.
В день, на который был назначен триумф Аврелиана, она очень удобно устроилась на балконе второго этажа вместе с милыми женщинами и девушками из семейства Бутео, которые оживленно болтали с ней. Ей предлагали тонкие вина, чтобы поддержать ее силы, и самые изысканные лакомства. Лучи теплого солнца согревали землю, легкий ветерок разносил запахи цветов, и вообще Ульпия Северина чувствовала себя очень хорошо. В конце концов Аврелиан ведь не запретил ей смотреть его триумфальное шествие. Он даже сожалел, что она не сможет присутствовать. Но у нее хватило сил!
Улицы были запружены горожанами, которые толкали друг друга, чтобы получить местечко получше. Уличные торговцы деловито сновали в толпе, разнося дешевые вина, сосиски и сласти. В отдалении послышался топот марширующих ног и грохот барабанов, отбивающих такт военного марша.
Во главе триумфального шествия шел девятый иллирийский легион, личный легион императора Аврелиана. Девятый легион состоял из десяти когорт по шестьсот человек в каждой. Его вели шесть трибунов верхом на лошадях. Легионеры маршировали с идеальной четкостью. Лучи солнца отражались в их оружии и шлемах. Вслед за ними в украшенных цветами телегах везли захваченные в Пальмире богатства. Золотые и серебряные трофеи сверкали в чистом римском воздухе. Толпа охала и ахала.
За ними двигался третий африканский легион. Его трибуны и центурионы были одеты в леопардовые шкуры, а головы прикрывали зубастые головы леопардов. Это выглядело так, словно звери пожирали людей. Солдаты легиона несли шкуры леопардов без голов, перекинув их через левое плечо. Следом за третьим африканским легионом двигались чернокожие воины громадного роста. Их головы венчали сплетенные из травы шлемы, которые покачивались в такт их пляске. Черные воины , были намазаны маслом, отчего при свете солнца казались еще чернее. Бедра прикрывали шкуры экзотических животных в белую и черную полоску. Они с притворной свирепостью потрясали резными копьями, к большому восторгу наблюдавших за ними ребятишек, стоявших вдоль дороги.
Потом показался тот, кого все граждане ожидали с таким нетерпением: император, который одержал такую великую победу. Аврелиан сам правил великолепной триумфальной колесницей, обитой золотом с рельефными изображениями бога войны Марса в сцене олимпийского триумфа. Колесницу везла четверка великолепных белых жеребцов, один норовистее другого. Однако император, известный как один из лучших возниц империи, правил ими твердой рукой.
