Баб оставила дверь спальни открытой и удостоверилась, что девушка покинула прихожую. Охрана при входе в апартаменты не позволит никому другому войти сюда. И она снова повернулась к Зенобии.
Царица перевела взгляд с Кассия Лонгина на Баб.
— Этот ребенок — не от Одената, — сказала она, наблюдая за их реакцией.
— Как бы то ни было, — быстро ответил Лонгин, — похоже, никто не сомневается в его отцовстве, ваше величество. Кроме того, маленькая царевна все равно никогда не сможет унаследовать трон, так что династия останется незапятнанной.
— Вы с самого начала обо всем знали, вы оба, — сказала Зенобия.
— Да, я знал. Баб тоже подозревала, хотя и надеялась, что ее подозрения окажутся беспочвенными. Но мы с ней сопоставили факты и пришли к общему мнению — ребенок не от Одената.
— А он знает?
— Нет, — ответил Лонгин. — Лучше, если он не будет знать об этом.
— Значит, вы подумали, что так будет лучше? Ее тон был холоден, но он не испугался.
— То, что произошло, результат потрясения, которое вы испытали в связи со смертью царя. А потом этот инцидент исчез из вашей памяти. Я не мог рассказать вам правду из страха, что это подвергнет опасности ваше здоровье и здоровье вашего ребенка. Вы — царица Пальмиры. Вот для чего вы родились на свет, вот в чем ваше предназначение! Я не знаю, сможет ли он с готовностью принять этот факт, если вы станете любовниками.
— Не вам принимать такое решение! — в ярости воскликнула Зенобия.
— Вы не можете сделать этого! — парировал он. — Я всего лишь стремлюсь защитить вас и юного царя! Неужели вы действительно готовы пожертвовать всем ради любовника? Я так не думаю, ваше величество. Вы, может быть, и любите его, но самое первое и самое главное — это то, что вы — Зенобия, царица Пальмиры!
— А разве нельзя иметь и то, и другое? Ее глаза наполнялись слезами.
— Это зависит от Марка Бритайна, ваше величество. Вы, я знаю, способны и любить, и править одновременно. Но вот ему придется любить вас, несмотря на то что вы царица. Не думаю, что он поведет себя разумно, ваше величество.
— Но он должен знать, что Мавия — его дочь, — сказала Зенобия.
— Мавия? — воскликнули оба.
— Да, моя дочь. Я решила назвать ее Мавией, — ответила царица.
— Неужели действительно необходимо сказать ему об этом? Кассий Лонгин выглядел расстроенным.
— Ох, Лонгин, ты слишком беспокоишься, — мягко произнесла Зенобия. — Я не могу утаить от него это, а кроме того, она похожа на него: волосы, глаза…
— У всех новорожденных детей голубые глаза, — с надеждой сказал Лонгин.
— Но не такого оттенка. Глаза у Мавии такие же голубые, как у ее отца, и у них то же выражение.
— Но он не сможет публично признать ее. Даже сейчас еще найдутся люди, которые станут дискредитировать вас и лишат регентства.
— Не сомневаюсь, что Марк так же, как и мы, позаботится о безопасности Мавии, Лонгин.
Она повернулась к старой Баб.
— Марк Бритайн был здесь, во дворце, сегодня ночью?
— Да, дитя мое. Он и сейчас еще спит в своих апартаментах.
— Приведи его сюда тайно. Баб. Когда он благополучно доберется, ты должна принести мне дочь.
— Хорошо, — старуха поспешно вышла.
— Каковы ваши планы? — спросил Лонгин.
— Он должен признать ее своим ребенком в вашем присутствии и в присутствии Баб. Если со мной когда-нибудь что-то случится, то Марк должен позаботиться о своей дочери вместо меня. Вы, несомненно, поддерживаете это решение?
Лонгин кивнул.
— Вы мудры, ваше величество.
— Лонгин, вы — мой самый верный друг! Что бы я делала без вас?
— У вас никогда не будет причин сомневаться во мне, ваше величество, — пылко произнес он. — Я всегда буду служить вам! Дверь спальни отворилась, чтобы впустить Марка Бритайна. Его подняли с постели сонного, и он успел накинуть только короткую тунику. Его взгляд с тревогой остановился на ней:
— Оставьте нас, Лонгин! Подождите снаружи вместе с Баб.
Я вас позову, когда вы понадобитесь.
Лонгин вышел, даже не обернувшись, и услышал, как дверь закрылась за ним. Марк медленно приблизился к кровати, где лежала Зенобия, опираясь на подушки. Его взгляд не отрывался от ее лица, и сердце с надеждой подскочило в груди, когда он услышал, как она произнесла нежным голосом:
— Я помню, Марк. Я все помню! Он не знал, что сказать, и тогда она похлопала по своей постели, побуждая его сесть рядом с ней.
— Я помню, — повторила она, — и ни о чем не жалею.
— Значит, мои молитвы услышаны, любимая, — сказал он.
— Это твой ребенок.
— Что?!
Его лицо выразило одновременно и потрясение, и удивление, и невероятный восторг.
— Как это?
От смеха она прикусила губу.
— Неужели ты не знал? — слегка поддразнивала его она.
— Я хочу сказать, почему вы уверены в этом?
— Я не была с Оденатом много месяцев, мой дорогой. Мавия — такое имя я выбрала для нашей дочери — зачата в ночь смерти Одената. Разумеется, ты не сможешь официально признать ее, Марк. Мои враги использовали бы такие сведения, чтобы уничтожить мою династию, а я не могу позволить, вернее сказать, не допущу, чтобы это случилось! Однако признаешь ли ты ее в присутствии верной Баб и доброго Лонгина, как признал бы настоящий отец-римлянин?
Эта просьба была просьбой и царицы, и женщины одновременно. Дочь! У него есть дочь!
— Я признаю ее, любимая, — сказал он.
— Спасибо, Марк, — ответила она. — Я знаю, это нелегко, ведь все будут думать, что это дитя Одената.
— Могу я увидеть ее?
— Только если поцелуешь меня, Марк Бритайн. Видишь, я действительно ужасная женщина, потому что хочу взыскать с тебя штраф за то, что должно было бы быть твоим правом!
Неторопливая улыбка осветила его черты. Большой рукой он взял ее за подбородок, в то время как пальцами другой руки нежно погладил ее по щеке. Она отдалась его ласке, а он гладил ее по ее векам, по носу, по высоким скулам, прикоснулся к ее нежным, как лепестки, губам. Она поцеловала кончики его пальцев. Потом он опустил голову, и его губы прижались к ее губам. Ласка, которую они дарили друг другу, исторгла слезы из ее глаз. Почувствовав на ее щеках влагу, он поднял голову и пристально взглянул ей в глаза.
— Любимая, почему ты плачешь?
— Ох, Марк, встречал ли ты когда-нибудь женщину, которая плачет от радости? Я так счастлива!
— Ты любишь меня, Зенобия?
— Да, я люблю тебя, — сказала она без колебаний.
