– Примерно так.
– Чем не повод затаить обиду.
– Господи, Феня… ничего, что я вас так называю? – спохватился он.
– Очень вам за это признательна.
– Я хочу сказать… допустим, тот же Потапов здорово разозлился, но убийство… встретили бы меня в темном переулке и надавали по шее, это я еще худо-бедно могу понять…
– У вас-то с головой проблем нет, оттого убийство кажется вам чем-то исключительным. Далеко не все могут похвастать здравомыслием. Встречаются люди, для которых убийство дело привычное, совесть их не мучает, хотя наказание, конечно, страшит.
– Как-то скверно я себя чувствую… наверное, все-таки не стоило…
– От вашего Потапова не убудет… если он не виноват.
– Я хочу знать, как вы собираетесь действовать?
– Начну приставать с вопросами к разным людям. Расследование на девяносто процентов как раз из этого и состоит. Есть еще погони и перестрелки, но, я надеюсь, это не наш случай.
– Вы шутите? – нахмурился он.
– Извините. Есть такая скверная привычка… Следователю о людях в этом списке рассказали?
– Нет, – покачал он головой. – Удивляюсь, как я вам вдруг все это выложил. У вас, знаете ли, талант…
– Не уверена. Большая просьба, будьте со мной откровенны и не мучайтесь сомнениями, просто расскажите о любых подозрениях, если они вдруг возникнут.
– Я понял… да, хорошо.
– У Иры была близкая подруга? – повертев в руке блокнот, спросила я.
– Людмила Петренко, они вместе работали в библиотеке, но год назад она вышла замуж за военного и теперь живет в Томске. У нас много друзей, со всеми Ира прекрасно ладила…
– Я правильно поняла: ее подруги – это в основном жены или приятельницы ваших друзей?
– Да, именно так. Дефицита общения она не испытывала, если вы об этом, но Людмилу вспоминала часто, ей ее не хватало… Надеюсь, никого из наших друзей вы не подозреваете?
– Я далека от подозрений, просто пытаюсь кое-что уяснить для себя. Ира приехала из районного города, где еще недавно жила ее бабушка… Она часто ее навещала?
– Обычно ездила к ней во вторник. А в выходные мы навещали Ольгу Валерьяновну вместе. Если не отправлялись куда-нибудь еще. Наша бабуля долго не хотела переезжать сюда. Квартиру мы сдавали, а она, конечно, знала, что мы не расплатились за дом и деньги у нас нелишние. Еле-еле уговорили переехать. Теперь я об этом жалею. В родном городе ей, наверное, было бы легче. Разумеется, я стараюсь ее поддержать, заезжаю каждый день…
– В Голованове у Иры остались подруги?
– Насколько я знаю, только одна. Вера Семенова. Она была свидетельницей на нашей свадьбе.
– Она, а не Люда, которая сейчас в Томске? Выходит, они с Верой были очень близки?
– В юности, наверное, да. Но в последнее время вряд ли виделись часто. Вера была у нас от силы раз пять в этом году. Летом мы ездили к ней на дачу: я, Ира и мой брат. Возможно, навещая бабушку, жена к ней заглядывала. Кажется, у Веры не все ладилось в личной жизни, с работой тоже были какие-то проблемы… Ира рассказывала, но я не особо вникал…
– Ну, вот, а вы говорили, завидовать некому вашему счастью… – усмехнулась я. – Она была на похоронах?
– Да, конечно. Ольга Валерьяновна ей позвонила…
– Она расспрашивала вас об убийстве?
– Не помню. Я вообще мало что помню из событий этого дня. Вроде бы вечером она к себе уехала. На девятый день приезжала, но только на кладбище. Ольга Валерьяновна всех собирала у себя, Веры точно не было.
– После этого она звонила, интересовалась результатами следствия?
– Мне не звонила. Возможно, Ольге Валерьяновне.
Мы немного помолчали, я видела, разговор Одинцова утомил, а еще в нем чувствовалось беспокойство, наверное, все еще переживал из-за фамилий в моем блокноте.
– Что ж, не буду больше мучить вас вопросами, по крайней мере, сегодня, – сказала я. – Вы сейчас живете в Сосновке?
– Нет, – резко ответил он. – Вряд ли я вообще когда-нибудь смогу там жить… Придется дом продавать, хотя за реальную цену его не продашь. Но деньги меня не интересуют, лишь бы их хватило расплатиться с банком. Ненавижу этот дом, – выдохнул Одинцов, в глазах его стояли слезы, он торопливо смахнул их ладонью. – Извините… сейчас я живу у брата, наверное, позже сниму квартиру…
– Мне бы хотелось взглянуть на дом.
Он потянулся к куртке, достал из кармана ключи и отдал мне.
– Вам придется сделать это без меня, – сказал твердо. – Вот адрес. – Он нацарапал адрес в блокноте, окинув быстрым взглядом мои записи. Там ничегошеньки не было, кроме фамилий и двух грустных смайликов. Должно быть, это его разочаровало. Надеюсь, он не рассчитывал, что я найду убийцу уже к вечеру?
В возможности сделать для него что-то путное я в тот момент здорово сомневалась, хоть и не спешила признаться в этом. Особых талантов к сыскному делу я за собой не знала, а тут и вовсе зацепиться не за что. Бизнесмен Потапов убил чужую жену, лишившись полумиллиона рублей? Чего на свете не бывает, но как-то сомнительно. Сумма, которую Миронов мог получить, выполнив заказ в торговом центре «Заречный», куда внушительней, но если бизнесмены начнут резать друг друга по любому поводу, вести какие-либо дела будет попросту невозможно.
Я убрала блокнот и ключ в сумку, Одинцов воспринял это как сигнал к окончанию разговора и поспешно сказал:
– Мы не обсудили ваш гонорар.
– Для начала мне нужно убедиться, что я способна помочь…
– Но вы тратите свое время…
– Если оно не будет потрачено впустую, вы его оплатите.
– Но ведь вы… вы постараетесь? – Как видно, Одинцов относился к породе людей, искренне считавших, что стараться можно только за деньги. Он вдруг смутился и добавил: – Извините, я просто… я…
– Я буду очень стараться.
Он подозвал официантку, расплатился за кофе, оставив щедрые чаевые, встал и подал мне пальто.
– Куда вас отвезти? – спросил, когда мы вышли на улицу.
– Спасибо. Я немного пройдусь.
– Вы мне позвоните? – помявшись, сказал он.
– Конечно, – кивнула я и побрела по улице. На углу оглянулась: Одинцов стоял возле своей машины и смотрел мне вслед. Очень может быть, уже сожалея, что со мной связался: помощи от меня с гулькин нос, а душу я ему своими вопросами растревожу. Кстати, правильно подозревает. Вот если бы за дело взялась сестрица… Может, она проявит человеколюбие и придет мне на помощь? А потом достанет нравоучениями и нытьем, что я ее от важных дел отрываю. Нет уж, как-нибудь без нее обойдусь.
Опять пошел снег, падал пушистыми хлопьями, которые таяли под ногами. Я вскинула голову, почувствовала влагу на своем лице, слизывала снежинки с губ… Интересно, в Питере сейчас тоже снег? Питер не Сочи, почему бы не быть снегу? Сесть на поезд… стоп. Вот уж чего не следует делать, так это увлекаться подобными мыслями. Все равно никуда не поедешь… Стас принял решение, и он прав. Ничего уже не поправить, не изменить. У него оказалось куда больше мужества признать это. А я вопреки всякой логике до сих пор на что-то надеюсь.
