— О, конечно, сударыня! — ответил декан.— И архидьякон, несомненно, помнит об этом не только по воскресеньям, но и в будни.
— В будни,— возразила миссис Прауди,— их нельзя пустить и не препятствовать им, потому что они трудятся в полях. По будням они принадлежат родителям, но по воскресеньям они должны принадлежать священнику.— И грозный перст был вновь вознесен.
Декан начал понимать и разделять то глубочайшее отвращение, которое всегда выражал архидьякон при упоминании миссис Прауди. Как он мог одолеть подобную женщину? Взять шляпу и откланяться? Но он хотел бы прежде добиться своей цели.
— Милорд,— сказал он.— Мне хотелось бы поговорить с вами по одному делу, если у вас найдется для меня немного времени. Я приношу свои извинения, но, право же, я отниму у вас не более пяти минут.
— О, конечно, конечно! — ответил епископ.— Мое время в вашем распоряжении, доктор Гвинн. Прошу вас, не извиняйтесь! Прошу вас!
— Тебе ведь нужно еще столько сделать, епископ! Не забывай, что ты сейчас очень занят,— воинственно объявила миссис Прауди, разгневанная посетителем.
— Я отниму у его преосвященства не более минуты,— сказал декан и встал, полагая, что либо миссис Прауди удалится, либо епископ пригласит его пройти в соседнюю комнату.
Однако не последовало ни того, ни другого, и доктор Гвинн несколько секунд молча простоял посреди комнаты.
— Быть может, это о Хайремской богадельне? — спросила миссис Прауди.
Доктор Гвинн растерялся от неожиданности и сознался, что действительно хотел поговорить с епископом о богадельне.
— Нынче утром епископ окончательно назначил смотрителем мистера Куиверфула,— сообщила миссис Прауди.
Доктор Гвинн осведомился у епископа, так ли это, и, получив официальное подтверждение, тотчас распрощался.
“Вот к чему приводят реформы!” — сказал он себе, спускаясь с крыльца.
Мы уже упоминали, что перед отбытием в Уллаторн мистер Слоуп получил письмо от своего друга мистера Тауэрса, приведшее его в то отличное расположение духа, которое последовавшие события несколько омрачили. Вот это письмо — пусть его краткость послужит нам извинением:
“Дорогой сэр! Желаю вам всяческого успеха. Не знаю, могу ли я вам помочь. Но если могу, то сделаю все.
Искренне ваш Т. Т. 30.9.185 *”,
В этих двух строчках было больше толку, чем во всем пустословии сэра Никласа Фицуиггина, чем во всех обещаниях епископа, даже если бы они были искренними, чем в любой рекомендации архиепископа, даже если бы ее удалось получить. Том Тауэре сделает для него все, что сможет.
Мистер Слоуп с юных лет неколебимо веровал в силу прессы. Он сам после окончания университета пописывал в газеты и считал их верховными вершителями всех будущих Земных дел Англии. Он еще не достиг того возраста, который рано или поздно наступает для нас всех и рассеивает Золотые иллюзии юности. Его восхищала мысль, что власть будет исторгнута из рук аристократии и окажется более достижимой для него самого. Шестьдесят тысяч широких бумажных листов, которые ежедневно достигали всех его грамотных сограждан, представлялись ему более достойным средоточием верховной власти, чем трон в Виндзоре, кабинет на Даунинг-стрит или даже собрание в Вестминстере. Ставить это мнение в вину мистеру Слоупу мы не должны, ибо оно слишком распространено, чтобы относиться к нему неуважительно.
Том Тауэрс сделал все, что обещал, и даже больше. На следующее утро “Юпитер”, провозглашая мнение широкой публики через шестьдесят тысяч громовых рупоров, объявил мистера Слоупа самым подходящим кандидатом на вакантное место. И менее чем через тридцать минут после прибытия утреннего лондонского поезда мистер Слоуп уже упивался в барчестерской читальне следующими строками:
“Исполнилось пять лет с тех пор, как мы привлекли внимание наших читателей к тихому городку Барчестеру. С того дня и поныне мы никак не вмешивались в жизнь этой счастливой церковной общины. Там скончался прежний епископ, туда был назначен новый, но мы лишь кратко упомянули об этом событии. И теперь мы тоже не собираемся вмешиваться в дела епархии. Если кто-нибудь из членов соборного духовенства вздрогнет, читая эти слова, то пусть он будет спокоен. И прежде всего пусть не тревожится новый епископ: не с оружием, но с масличной ветвью мира вступаем мы под сень древних башен собора.
Наши читатели помнят, что в указанное время, пять лет назад, мы высказали свое мнение о барчестерском благотворительном заведении, носящем название Хайремской богадельни, Мы считали, что управление им оставляло желать лучшего и что весьма почтенный священник, бывший его смотрителем, получал слишком большое вознаграждение за исполнение слишком легких обязанностей. Указанный джентльмен — и мы говорим это без малейшего сарказма — прежде никогда не смотрел на дело с такой точки зрения. Мы не ставим себе этого в заслугу, даже если это и наша заслуга, но после нашей статьи смотритель взглянул на дело с такой точки зрения и, убедившись, что он может только согласиться с нашим мнением, к чести своей тотчас отказался от своего поста. Тогдашний епископ — также к своей чести — отказался назначить ему преемника, пока весь вопрос не будет разрешен наиболее удовлетворительным образом. Этим занялся парламент, и теперь мы можем с удовольствием сообщить нашим читателям, что Хайремская богадельня преобразована. Прежде в ней содержалось двенадцать мужчин, теперь же ее заботы будут простерты и на прекрасный пол: в ней найдут приют двенадцать пожилых женщин (если таковые отыщутся в Барчестере). Богадельня получает экономку и эконома, и при ней, будем надеяться, будут открыты школы для беднейших детей бедняков. Смотритель (ибо смотритель сохраняется) будет получать содержание, более соответствующее характеру и размерам этого заведения — насколько нам известно, четыреста пятьдесят фунтов. Следует добавить, что прекрасный дом, в котором жил прежний смотритель, по-прежнему предоставляется лицу, занимающему этот пост.
Барчестерская богадельня, пожалуй, не может похвастаться всемирной известностью, но, поскольку мы указали на ее упадок, нам следовало сообщить и о ее возрождении. Пожелаем же ей всяческого процветания. Нельзя сказать, что эта оздоровляющая реформа проведена с полной последовательностью. Важнейший вопрос о школе оставлен, по-видимому, на усмотрение нового смотрителя. Школа могла бы стать важнейшей частью этого заведения, и нового смотрителя (надеюсь, его не обидит наша откровенность) следовало бы выбрать в зависимости от того, подходит ли он для роли директора школы. Но не будем смотреть в зубы дареному коню. Пусть богадельня процветает! Пост смотрителя был, разумеется, предложен джентльмену, который столь достойно освободил его пять лет назад, но нам сообщают, что он от него отказался. Счел ли он, что ему окажется не по силам надзор за новыми обитательницами богадельни, уменьшенное ли содержание показалось ему недостаточно соблазнительным или за эти годы он взял на себя иные клерикальные обязанности — нам неизвестно. Но как бы то ни было, нам сообщили, что он отказался от этого поста, который затем принял мистер Куиверфул, священник Пуддингдейлского прихода.
