Если он откажется от боя, мистер Слоуп, торжествующий победитель, станет хозяином Барчестерской епархии.
Если же он признает своим врагом того, кого выставил против него епископ-марионетка, ему придется говорить о мистере Слоупе, писать о мистере Слоупе и обходиться с мистером Слоупом, как с почти равным себе. Ему придется видеться с мистером Слоупом и... фу, мерзость! Нет, он не в силах иметь дело с мистером Слоупом.
— Отвратительней твари я не видывал! — сказал архидьякон.
— Чем кто? Чем епископ? — простодушно спросил регент.
— Епископ? Нет... Я говорю не о епископе. И как могли рукоположить такую тварь? Я знаю, что сейчас сан может получить кто угодно. Но ведь он уже десять лет священник, а десять лет назад они были разборчивее!
— А! Вы имеете в виду мистера Слоупа?
— Вы когда-нибудь видели подобную скотину?
— Не могу сказать, что он мне нравится.
— “Нравится”! — вновь возопил архидьякон, и вороны согласно каркнули.— Еще бы! Но что нам с ним делать?
— Делать... с ним? — спросил мистер Хардинг.
― Δа! Что нам с ним делать? Как нам с ним держаться? Он тут надолго. Он утвердился во дворце и останется там пока его не вышвырнут. Как нам от него избавиться?
— Но чем он может нам повредить?
— Чем? Погодите месяц, и вы узнаете — чем! Что вы скажете, если он пролезет в смотрители богадельни?
Мистер Хардинг немного подумал и сказал, что новый епископ вряд ли назначит мистера Слоупа смотрителем богадельни.
— Ну, так назначит куда-нибудь еще, где от него будет не меньше вреда. Говорю же вам: эта тварь будет истинным епископом Барчестера! — И доктор Грантли, вновь сняв шляпу, задумчиво и печально погладил себя по волосам.— Наглый выскочка,— продолжал он.— Допрашивать меня о воскресных школах и воскресной езде! Я в жизни не видел ничего бесстыднее: точно мы с вами даже еще не рукоположены
— Миссис Прауди показалась мне еще хуже! — сказал регент.
— Наглость женщины приходится терпеть, и следует просто избегать ее общества. Но наглость мистера Слоупа я терпеть не намерен. “Езда по железной дороге в день субботний”! — Архидьякон передразнил гнусавую интонацию человека, который внушал ему столь жгучее отвращение.— Такие, как он, губят англиканскую церковь и делают профессию священника нереспектабельной. Мы должны страшиться не сектантов и не папистов, а этих лицемерных плебеев, втирающихся в наше сословие, этих беспринципных оппортунистов, у которых нет истинных религиозных убеждений, но которые всегда готовы подхватить последний крик толпы, вроде этой езды по железной дороге в день субботний!
Доктор Грантли больше не повторял своего вопроса вслух, но про себя он продолжал твердить: “Что нам делать с мистером Слоупом?” Как показать всему свету, насколько этот человек отвратителен и достоин презрения?
До этих пор Барчестер не знал особых строгостей в соблюдении церковных доктрин. Городские и окрестные священники, хотя и были склонны всячески отстаивать принципы, привилегии и прерогативы высокой церкви, никогда не впадали в то, что неточно именуется пьюзеизмом. Они все, подобно своим отцам, проповедовали в черных мантиях, носили простые черные жилеты, не ставили свечи на алтарь, как зажженные, так и незажженные; молясь, не преклоняли колен и ограничивались ритуалом, принятым последние сто лет. В приходских церквах служба скромно читалась, хор пел только в соборе, а напевный речитатив был в Барчестере вообще неизвестен. Как-то младший пламстедский священник, только что из Оксфорда, на третье воскресенье попробовал было перейти на речитатив — к большому недоумению беднейшей части прихожан. Доктор Грантли при этом не присутствовал, но миссис Грантли, у которой были свои взгляды на этот предмет, после службы осведомилась, здоров ли молодой человек, и обещала прислать ему лекарства для его больного горла. И пламстедская церковь больше не слышала речитатива.
Но теперь архидьякон начал обдумывать меры решительного противодействия. Доктор Прауди и его шайка принадлежали к самой низкой англиканской церкви, и, следовательно, он должен был показать свою приверженность к самой высокой. Доктор Прауди готов уничтожить все ритуалы и церемонии — и доктор Грантли внезапно ощутил потребность всячески увеличивать и усложнять их. Доктор Прауди готов согласиться на то, чтобы церковь была лишена всякой коллективной власти, и поэтому доктор Грантли будет отстаивать полную власть капитула и возвращение ему всех его древних прав.
Сам он, правда, не умел пользоваться речитативом, но зато к его услугам было множество выпускников Оксфорда, обученных этому таинственному искусству. Сам он не собирался менять привычную одежду, зато он мог наводнить Барчестер молодыми священниками в длиннейших сюртуках и закрытейших шелковых жилетах. Конечно, он не станет осенять себя крестным знамением или утверждать истинность претворения, но и без этого было много способов ясно выразить антипатию, которую внушали ему люди, подобные доктору Прауди и мистеру Слоупу.
Вот о чем он думал, расхаживая с мистером Хардингом по саду. Войны, междоусобной войны — вот чего жаждало его сердце. Либо мистер Слоуп, либо он — во всяком случае, в Барчестере, и он намерен был вести борьбу до последнего. Он все еще тешил себя мыслью, что сумеет сделать Барчестер слишком жарким для мистера Слоупа — если бы это и не сбылось, то не из-за недостатка желания.
— Сьюзен все-таки придется сделать ей визит,— заметил мистер Хардинг.
— Да, но первый и последний. А пресловутые лошади вряд ли доберутся до Пламстеда в ближайшее время.
― Μне кажется, Элинор не обязательно наносить визит миссис Прауди. Вряд ли это будет приятное знакомство для Элинор.
― έтого совершенно не нужно! — ответил архидьякон, полагавший, что этикет, обязательный для его супруги, не имеет касательства к вдове Джона Болда.— Она вовсе не должна наносить визит миссис Прауди, если ей этого не хочется. К тому же для порядочной женщины находиться в одной комнате с этим мерзавцем — очень неприятное испытание.
После чего они расстались,— мистер Хардинг отправился к дочери, а архидьякон укрылся в уединении своей кареты.
На новых обитателей дворца посетители произвели не более благоприятное впечатление, чем они сами на посетителей. Хотя они и не прибегли к столь сильным выражениям, как архидьякон, их переполняла такая же антипатия и они тоже понимали, что предстоит война и что в Барчестере не будет места праудианству, пока там властвует грантлианство.
Весьма вероятно, что мистер Слоуп уже давно разработал систему атак и был подготовлен куда лучше архидьякона. Доктор Грантли рвался в бой, потому что возненавидел мистера Слоупа. А мистер Слоуп ненавидел его заранее, так как знал, что им предстоит война. Производя предварительную разведку еще до приезда в Барчестер, он сначала не думал идти напролом, а предполагал одолеть архидьякона хитростью и подчинить его себе лестью. Но по наведении справок тотчас выяснилось, что ему не удастся обойти доктора Грантли никакой хитростью, и мистер Слоуп решил идти напролом. Он понял, что утвердить свое положение он может только в открытой войне против доктора Грантли и его приверженцев, а потому и постарался сразу же задеть архидьякона почувствительнее.
