– Спасибо! – просияла улыбкой Элька и быстренько, пока ей что-то творить (или уж вернее, вытворять) не запретил «душка» Гал, обратилась к эльфам: – Мне потребуется оторвать один лепесток с какой-нибудь вастрены Цветилища. Можно?
Иолир, высший цветилец и молодой Атриэль переглянулись в некотором недоумении. Вероятно, к ним никогда ранее с такой кощунственной просьбой никто не обращался. Лишь Лучнитэль и ее спутницы плели венки из священных вастрен. Но те, кто пришли на помощь, уже успели сделать немало для мира и собирались, как эльфы поняли из таинственных разговоров, продолжать помогать.
– Ради Эннилэра! – дал решительное согласие высший цветилец, склонив голову.
– Тогда вы выносите ларчик с венцом к цветам! Он и впрямь пригодится в качестве модели! – предложила Элька и спросила подругу, обычно понимавшую ее не то что с полуслова, даже с полужеста-полувзгляда, как оно и бывает всегда с настоящими друзьями: – Мири, как думаешь, твоя богиня поможет силой другим Цветилищам, если они окажутся связаны в единую систему – сеть, о которой говорил Лукас. Временно, пока Макс нам не найдет большой стационарный источник? Если что, можешь еще из шара Лахтера хаотической магической силы подкачать. Там, кажется, много осталось, тебе только подключиться к нему надо будет…
– Ирилия видит твои намерения и одобряет их, – немногословно согласилась эльфийка, в золотых глазах ее плеснулось неотмирное божественное сияние посвященной – Очей Ирилии. – Мы сделаем! Действуй и ты!
Таким тоном обычно она говорила не сама, а от имени богини, с которой находилась в постоянном контакте, зато по губам Мирей проскользнула самая настоящая собственная улыбка-предвкушение. Жрице не меньше Рэнда нравилось наблюдать за вытворялками подруги, а может быть, нравилось и некой богине Ирилии, только, храня божественный имидж, она не объявляла об этом столь открыто.
Больше никого и ничего не ожидая и ни о чем не спрашивая, Элька рванула к клумбе, эльфы и дух чуть ли не бегом устремились за ней, венец, с которым небось никто, даже Лучнитэль, не обращался столь бесцеремонно со дня сотворения, жалобно позвякивал в ларце. У Цветилища девушка ненадолго притормозила, нагнулась, отщипнула первый попавшийся лепесток у первого попавшегося цветка-неудачника, или, наоборот, редкостного везунчика, коему посчастливилось войти в историю спасения мира, а потом…
Элька запрыгала на одной ножке вдоль клумбы, размахивая рукой с зажатым в ней лепестком, и громко, но совершенно немелодично завопила во все горло:
– Лети, лети, лепесток, через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг, храмы в сеть соедини, клумбам снова цвесть вели! Быть по-моему вели: чтобы все Цветилища Эннилэра снова жили!
– ЧТО? ОНА? ДЕЛАЕТ? – оторопело, с многозначительными вопросительными паузами после каждого слова, буквально пропечатавшегося в воздухе прописными буквами, поинтересовался в пространство вор, пока Элька развлекала общество «шаманскими плясками» без бубна на одной ноге.
– Полагаю, колдует, мосье, – меланхолично отозвался Лукас, пустивший процесс на самотек, и скрестил руки.
Продолжение его ответа потонуло в грохоте и звоне, издаваемым Шпильманом, отлучавшимся в процессе поиска ларца ненадолго и явившимся в зал совещаний с кучей каких-то приспособлений наперевес. Эти штуки выглядели для окружающих не менее дико, чем скачки у клумбы Эльки. Впрочем, Мирей, ничуть не смущенная действиями подруги, уже опустилась на колени у клумбы и положила руку на шар Лахтера, источающий золотистое сияние. По другую сторону от эльфийской жрицы высший цветилец, повинуясь ее властному жесту, пристроил ларец со священным венцом.
Тем временем легкий свежий ветерок, вестник наступившей осени, стал сильнее, он развевал, будто флаги, длинные волосы эльфов и полы их одеяний, воздух почти потрескивал от сгущающейся силы. Особо мощный порыв налетел и вырвал из рук хаотической колдуньи лепесток вастрены, вырвал и понес. Тут же засияли сильнее камушки в переплетении золотых нитей венца, символизирующих Цветилища мира, а жрица звонко запела молитву Ирилии о всеобщем процветании.
Ветер резко улегся. Опустилась почти полная тишина, в которой продолжал звучать мелодичный голос Мирей. Элька тяжело дышала, почему-то впечатление было таким, что она не проскакала на одной ножке несколько метров, а обежала все триста тридцать три Цветилища, ни разу не присев отдохнуть. Рухнув на травку рядом с поющей подругой и закрыв глаза, хаотическая колдунья слушала песню и чувствовала всем телом, всей душой, как, повинуясь ритму и музыке, течет от хрупкой фигурки жрицы – проводницы воли светлой богини – энергия. Течет через сеть, сплетенную хаотической магией, на Эннилэр, в Цветилища, даря жизнь увядающим цветам и надежду опечаленным сердцам эльфов.
А потом снова налетел порыв ветра, и вновь все стихло. На грудь Эльки из невообразимой высоты медленно-медленно, будто вальсируя, спланировал лепесток. Круг замкнулся! Последнее слово песни прозвучало, умолк последний звук. Элька потихоньку села, стряхнув в сторону синюю частицу вастрены, Мирей отняла руки от шара и ларца, чуть наклонилась в сторону. Девушки встретились плечами и снова замерли, набираясь сил, а, быть может, делясь ими друг с другом, без всякой магии или божественного вмешательства, так, как свойственно настоящим друзьям в любом из миров. Высший цветилец осторожно, почти украдкой подобрал лепесток, ставший участником магического действа, и благоговейно опустил его в ларчик, как еще одну святыню нового Эннилэра.
– Есть, мадемуазели! У вас все получилось! – выдохнул Лукас, следящий за происходящим у Цветилища магическим зрением. – Сеть сплетена и насыщена энергией. Теперь ваша очередь, мосье Шпильман!
Ответом магу стала очередная порция грохота в непосредственной близости у зеркала, с которой слилось сосредоточенное сопение технаря: «Иду! Иду!»
Глава 8
Мокрое дело
Перед группой восторженных эльфов и духа той же этиологии явилось очередное сюрреалистическое видение. Это был нелепый лохматый парень в мятой футболке и накинутом поверх просторном камзоле Гала, который оборотень успел навязать торопливому товарищу в предпоследний момент, страхуя от простуды. Все бы ничего, но в последний момент перед отправкой технарь успел зацепить столик с закусками и напитками, да так здорово, что теперь левую полу камзола украшало здоровенное пятно от сока грановики, прежде находившегося в бокале Мирей. Подхватить тару, не поломав ничего из Максова оборудования, никто не успел.
Итак, странный тип, явившийся пред дивными эльфийскими очами, держал в охапке кучу загадочных предметов. Из-под груды оборудования виднелся только характерный нос и фанатично сверкающие глаза. Хорошо еще, камзол воина был традиционно черного цвета и жителей Эннилэра не удалось напугать «кровавым» пятном на ткани. Ибо в сочетании с физиономией горящего энтузиазмом технаря эффект мог быть потрясающим.
– Вот! Я все принес! Лукас мне еще карту Эннилэра листом Шартэ сделал, я ее в память прибора загрузил, сейчас запустим процесс и поглядим… – Возбужденно бормоча под нос не столько для коллег, сколько для себя, Шпильман очень аккуратно, даже ничего не разбив, опустил свою ношу на траву и принялся священнодействовать.
