– Ну вот, это и есть двоюродная бабушка твоей подруги Милли,
– сказал Джон. – Она поспешила позвонить в магазин местным сумасшедшим и
предупредить их о нашем приезде. Интересно, если бы мы остались у них чуть
дольше, вытащили бы они подушки, которые стонут, когда ни них Сердятся,
щелкающие зубы и взрывающиеся сигары?
– У собаки этого старика была встроенная вонючая сигара.
Джон засмеялся и кивнул.
Через пять минут они свернули на подъездную дорогу, ведущую
к их дому. Дорога вся заросла сорняками и низкорослым кустарником, и Джон
решил, что займется этим в ближайшее время. Сам Хемпстед-Плейс представлял из
себя большой деревенский дом, причем каждое новое поколение делало к нему
пристройку, если считало это нужным или просто имело на то желание. Позади него
находился амбар, соединенный с домом тремя зигзагообразно расположенными
сараями. В пору раннего лета два из них заросли почти до крыш ароматными
кустами жимолости.
Отсюда открывался поразительный видна город, особенно в
такой безоблачный вечер, как этот. На мгновение Джон с удивлением отметил, как
при такой необычайно высокой влажности может быть столь спокойный и безоблачный
вечер. Элиза подошла к нему, и они несколько секунд постояли перед слотом
автомобиля. Обняли друг друга за талию и глядели на уходящие плавными волнами
вдаль в направлении Огасты холмы, которые терялись в вечерних сумерках.
– Как прекрасно, – прошептала она.
– Послушай-ка, – сказал он.
За амбаром, ярдах в пятидесяти, начиналось заросшее камышом
и высокой травой болото. Оттуда доносился беспорядочный лягушачий хор – лягушки
пели, щелкали и словно колотили в барабаны с помощью своих эластичных мешков,
которые Бог по какой-то причине счел нужным растянуть в их горлах.
– Видишь, – сказала она, – по крайней мере лягушки на месте
и готовы к действию.
– А вот жаб нет. – Он посмотрел на безоблачное небо, в
котором появился холодный горящий блеск Венеры. – Да вот они, Элиза! Вон там!
Тучи жаб!
Она рассмеялась.
– Сегодня в маленьком городе Уиллоу, – произнес Джон
торжественно, – холодный фронт жаб встретился с теплым фронтом тритонов, в
результате чего…
Элиза толкнула его локтем в бок.
– Ну ты, – сказала она, – пошли в дом…
Они вошли в дом и не задерживаясь направились прямо в
постель.
***
Примерно через час приятную дремоту Элизы нарушил удар по
крыше. Она приподнялась на локте.
– Что это, Джонни?
Джон что-то пробормотал и повернулся на бок.
Жабы, подумала она и хихикнула… Но смешок получился нервным.
Она встала, подошла к окну и, прежде чем посмотреть на то, что могло упасть на
землю, взглянула на небо.
Оно было по-прежнему безоблачным, и теперь его усеял
триллион сияющих звезд. Мгновение Элиза смотрела на небо, завороженная его
молчаливой красотой.
Еще один удар.
Она отшатнулась от окна и глянула на потолок. Что бы это ни
было, оно ударило по крыше прямо над головой.
– Джон! Джон! Проснись!
– Что случилось? – Он сел в постели. Волосы его спутались
самым беспорядочным образом.
– Началось, – сказала она и попробовала рассмеяться. – Пошел
дождь из лягушек.
– Жаб, – поправил он. – Элли, о чем ты гово…
Удар, еще удар.
Он оглянулся вокруг, затем опустил ноги на пол.
– Это нелепо, – произнес он тихо, сердитым голосом.
– Что ты хочешь этим ска…
Сильный удар, звон разбитого стекла НА первом этаже.
– Черт меня побери, – пробормотал Джон, встал и натянул
джинсы: – Довольно. С меня достаточно, черт возьми.
Несколько приглушенных ударов потрясли стену дома и крышу.
Элиза испуганно прижалась к нему.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что эта сумасшедшая женщина и, может быть,
старик, сидевший в качалке, собрали своих друзей и теперь швыряют в наш дом
камни, – сказал Джон. – Я собираюсь положить этому конец, причем не откладывая.
Может быть, у них обычай оказывать шумный прием новым жителям своего города,
но…
Из кухни донеслось несколько сильных ударов.
– Черт бы вас всех побрал! – завопил Джон и выбежал в
коридор.
– Не бросай меня! – крикнула Элиза и последовала за ним.
Прежде чем сбежать с лестницы, он включил свет в коридоре.
Приглушенные удары сотрясали дом все чаще и чаще, и это заставило Элизу
задуматься. Сколько горожан собралось у дома? Сколько их потребовалось, чтобы
устроить такое? И что они бросают? Камни, завернутые в наволочки?
Джон спустился по лестнице и вошел в гостиную. Там было
большое окно, из него открывался тот же вид, которым они недавно восхищались.
Теперь окно было разбито. Осколки стекла валялись на ковре. Он бросился к окну,
собираясь крикнуть собравшимся там людям, что сейчас принесет ружье, но,
посмотрев на осколки стекла, вспомнил, что он босиком, и остановился. На
мгновение его охватило замешательство. Он не знал, как поступить. Тут он увидел
среди осколков стекла темный предмет – камень, которым эти кретины разбили
окно, – и снова его охватила ярость. Он готов был кинуться к разбитому окну, не
обращая внимания на свои босые ноги, но в это мгновение темный предмет
шевельнулся.
Это не камень, подумал он. Это…
– Джон! – позвала его Элиза. Теперь дом сотрясали
непрерывные глухие удары. Казалось, на него сыплется поток огромных градин,
мягких и полых внутри. – Джон, что это?
– Жаба, – сказал он, глупо уставившись на предмет. Он все
еще не мог отвести от него глаз и разговаривал больше с собой, чем с женой.
Потом, подняв взгляд, он посмотрел в окно. То, что он там
увидел, потрясло и напугало его. Никаких холмов на горизонте – какое там! Джон
едва различал очертания амбара, а тот находился меньше чем в сорока футах от
него.
Видимость из-за града падающих тел стала практически
нулевой. Еще три жабы влетели в разбитое окно. Одна упала неподалеку от первой,
напоролась на острый осколок, и из ее тела во все стороны брызнула черная жижа.
Элиза истерично закричала.
Две другие жабы запутались в шторах, которые забились и
задергались, как при сквозняке. Одной из жаб удалось освободиться, она
шлепнулась на пол и запрыгала к Джону.
