«Отличный анализ, Брэнд, – отстраненно подумал Пирсон,
отвернувшись от них. – Тебе бы быть социологом». Он им почти и был -в колледже
это была его вторая специализация.
Войдя в комнату, он почувствовал, что весь покрылся потом,
словно вязкой слизью. Пирсон забыл о социологии и стал нетерпеливо дожидаться
трех часов. В два сорок пять он заглянул в кабинет Сюзанны Холдинг. Чужеродный
астероид на месте головы, склоненный к серовато-синему экрану компьютера,
повернулся к нему, когда он произнес: «Тук-тук», отдельные части этого
странного лица неустанно двигались туда-сюда, а черные глаза рассматривали его
с холодным любопытством акулы, примеряющейся к ноге пловца.
– Формы четыре по компаниям я отдал Баззу Карстерсу, –
сказал Пирсон. – Я возьму формы девять по индивидуальным закладным домой, если
не возражаешь. У меня там скопированы диски.
– Это ты так объявляешь, что сачкуешь, дорогой? – спросила
Сюзанна. Черные вены неописуемым образом вздулись на ее лысом черепе; наросты
вокруг рта вибрировали, и Пирсон заметил, что один из них лопнул и из него
вытекает густая розоватая масса, похожая на окровавленный крем для бритья. Он
заставил себя улыбнуться:
– Точно.
– Ладно, – сказала Сюзанна, – значит, наша оргия в четыре
часа обойдется без тебя, надо полагать.
– Спасибо, Сьюзи. – Он повернулся.
– Брэнд?
Он вздрогнул; ужас и отвращение вот-вот могли заставить его
выдать себя, он вдруг ощутил уверенность, что эти зловещие черные глаза видят
его насквозь и что эта тварь, маскирующаяся под Сюзанну Холдинг, сейчас скажет:
«Хватит играться, дорогуша. А ну-ка закрой дверь. Проверим,
так ли ты хорош на вкус, как на вид».
Райнеман подождет немного, а потом пойдет по своим делам.
«Вероятно, – думал Пирсон, – он поймет, что случилось. Может, он это уже
видел».
– Да? – спросил он с вымученной улыбкой. Она уставилась на
него долгим оценивающим взглядом – это гротескное подобие головы на
привлекательной фигуре начальственной дамы, а потом сказала:
– Сейчас ты выглядишь немного лучше. – Рот еще зиял, черные
глаза еще пялились на него с выражением поломанной куклы, забытой под кроватью,
но Пирсон понимал, что всякий на его месте видел бы только Сюзанну Холдинг,
ласково улыбающуюся подчиненному и демонстрирующую модель поведения «А» в
нужной степени. Не совсем Матушка Кураж, но все же заботливая и
доброжелательная.
– Хорошо, – произнес он, но тут же сообразил, что этого
недостаточно. – Замечательно!
– Вот если бы ты еще бросил курить.
– Я пытаюсь, – ответил он с коротким смешком. Смазанный трос
опять срывался с лебедки.
«Отпусти меня, – думал он. – Отпусти меня, страшная сука,
отпусти, пока я не сделал чего-то непоправимого».
– Ты же знаешь, тебе автоматически увеличат сумму страховки,
-сказало чудовище. Теперь другой нарост лопнул с тихим чмоканьем, и снова
поползла та самая розовая масса.
– Да, я знаю, – подтвердил он. – И я серьезно подумаю,
Сюзанна. Правда.
– Подумай, – сказала она и отвернулась к светящемуся экрану
компьютера. С минуту он стоял неподвижно, пораженный тем, как ему повезло.
Допрос закончился.
Когда Пирсон вышел из банка, дождь лил как из ведра, однако
Люди десятого часа – теперь это были Люди третьего часа, но, конечно, никакой
разницы тут не было – все равно стояли на улице, сбившись в кучу подобно овцам,
и делали то же самое. Мисс Красная Юбочка и уборщик, носивший кепочку козырьком
назад, прятались под вывеской газеты «Бостон глоб». Они явно промокли, но
Пирсон все равно завидовал уборщику. Мисс Красная Юбочка пользовалась
дезодорантом «Джордже»: он несколько раз уловил этот запах в лифте. А проходя,
конечно, шуршала шелком белья.
«О чем ты думаешь, черт побери?» – спросил он сам себя и тут
же ответил: «Пытаюсь не дать себе спятить, благодарю покорно. Ты доволен?»
Дьюк Райнеман стоял под навесом цветочного магазина за
углом, съежившись, с сигаретой во рту. Пирсон подошел к нему, глянул на часы и
решил, что можно было и не спешить. Он склонил голову, вдыхая аромат сигареты
Райнемана. Он сделал это бессознательно.
– Моя начальница тоже из них, – сообщил он Дьюку. – Если,
конечно, Дуглас Кифер не устраивает маскарад с переодеванием.
Райнеман мрачно усмехнулся и ничего не ответил. – Вы
сказали, что их еще трое. Кто двое остальных? – Дональд Фаин. Вы его, наверное,
знаете – начальник службы безопасности. И Карл Гросбек.
– Карл… Председатель правления? Боже мой!
– Я вам уже говорил, – заметил Райнеман. – Эти ребята
гоняются за высокими постами… Эй, такси!
Он ринулся из-под навеса навстречу коричнево-белому такси,
которое он высмотрел в пелене дождя. Машина подъехала, разбрызгивая воду из луж.
Райнеман ловко увернулся, но Пирсону забрызгало туфли и низ брюк. В его
нынешнем состоянии это не имело большого значения. Он открыл дверцу Райнеману,
который быстро проскользнул на сиденье. Пирсон забрался вслед за ним и
захлопнул дверцу.
– В таверну Галлахера, – сказал Райнеман. – Это прямо
напротив… – Я знаю таверну Галлахера, – перебил его водитель, – но мы никуда не
поедем, пока ты не выкинешь свою канцерогенку, дружок. – Он указал на табличку
над счетчиком: «В ЭТОМ ДИЛИЖАНСЕ КУРИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ».
Мужчины обменялись взглядами, Райнеман пожал плечами
полусердито-полурастерянно – типичный жест племени Людей десятого часа примерно
с 1990 года. Потом, не произнося ни слова, выбросил едва начатую сигарету под
струи дождя.
Пирсон начал было рассказывать Райнеману, как он был
потрясен, когда открылись двери лифта и он увидел свою начальницу Сюзанну
Холдинг, но Райнеман, нахмурившись, едва заметно покачал головой и указал на
водителя.
– Поговорим позже, – коротко бросил он. Пирсон послушно умолк
и стал сосредоточенно смотреть на проносившиеся мимо дома в центре Бостона. Он
поймал себя на том, что с любопытством наблюдает маленькие уличные сценки,
разыгрывавшиеся за заляпанным грязью окном такси. Особенно его интересовали
кучки Людей десятого часа, толпившихся перед каждым административным зданием.
Там, где было какое-то укрытие, они забивались в него; если такового не было,
они просто стояли с поднятыми воротниками и курили, прикрывая сигареты
ладонями. Пирсон понял, что по крайней мере в девяноста процентах шикарных
небоскребов в центре Бостона курение запрещено, как и в том, где работали они с
Райнеманом. И еще он понял (это было словно озарение), что Люди десятого часа –
это на самом деле не новое племя, а жалкие ошметки старого, ренегаты, в ужасе
разбегающиеся перед новой метлой, которая намерена вымести эту плохую древнюю
привычку из жизни американцев. Объединяло их нежелание или неспособность
перестать убивать себя; они были маргиналами во все сужающейся сумеречной зоне,
где их пока еще терпели. Необычная социальная группа, думал он, которой не
суждено протянуть долго. По его прикидкам, где-то к 2020 году, ну к 2050-му от
силы, Люди десятого часа станут чем-то вроде птицы додо.
