– Да! Да! Боже мой! Конечно, готов!
– Тогда кричи. Это и есть мое встречное предложение. Мне
нужно, чтобы ты кричал. Если будешь кричать достаточно громко, я тебя выпущу.
Долан пронзительно завопил.
– Очень хорошо! – отозвался я без тени иронии. – Но все-таки
недостаточно.
Я снова принялся копать, бросая лопату за лопатой на крышу
«кадиллака». Рассыпающиеся комки глины скатывались по ветровому стеклу,
заполняя щель, отведенную для дворников.
Он закричал снова, еще громче, и мне пришла в голову мысль:
а может ли человек кричать так громко, что у него лопнет собственная гортань?
– Совсем неплохо! – заметил я, удваивая свои усилия.
Несмотря на разрывающуюся от боли спину, я улыбался. – Ты добьешься своего,
Долан, определенно добьешься.
– Пять миллионов. – Это были его последние слова, которые
можно было разобрать.
– Думаю, мало, – ответил я, опершись на ручку лопаты и
вытирая пот с лица тыльной стороной грязной ладони. Теперь крыша автомобиля
была почти засыпана грунтом. Казалось, большая коричневая рука стискивает
«кадиллак» Делана. – Вот если ты завопишь так, чтобы перекрыть взрыв восьми
динамитных шашек, заложенных в «шевроле» 1968 года выпуска, тогда я выпущу
тебя. Можешь на это рассчитывать.
И он закричал, а я продолжал сыпать грунт на «кадиллак».
Некоторое время он действительно кричал очень громко, хотя, по моему мнению, ни
разу не превзошел уровень шума при взрыве двух динамитных шашек, прикрепленных
к системе зажигания «шевроле» 1968 года выпуска. Или самое большее – трех. К
тому времени, когда вся крыша «кадиллака» была покрыта грунтом и я остановился,
чтобы взглянуть на кучу песка и гравия в длинной яме, из машины доносились
только отрывистые бессвязные хрипы.
Я посмотрел на часы. Чуть больше часа дня. Мои руки снова
кровоточили, и ручка лопаты была скользкой. Облако песчаной пыли ударило мне в
лицо, и я попятился назад. От сильного ветра в пустыне возникает очень
неприятный звук – непрерывный равномерный гул, который шумит и шумит, не
прекращаясь. Он напоминает голос безумного призрака. Я склонился над траншеей.
– Долан?!
Молчание.
– Кричи, Долан!
Сначала никакого ответа – затем хриплый лай. Все в порядке.
***
Я вернулся к (фургону, завел его и проехал полторы мили к
тому месту, где стояли дорожные машины. По пути я настроил приемник на местную
станцию Лас-Вегаса – больше никаких станций этот приемник не брал. Барри
Манилоу сообщил мне, что написал песни, которые будет петь весь мир. Я встретил
это заявление с долей скептицизма, а затем последовал прогноз погоды. Ожидался
сильный ветер: на дорогах между Лас-Вегасом и границей Калифорнии находящихся в
пути предупреждали об угрожающей опасности. Возможно резкое ухудшение видимости
из-за облаков песка, добавил диск-жокей, но больше всего следует опасаться
резкой смены ветров. Я знал, что он имеет в виду, потому что чувствовал, как
порывы ветра раскачивают фургон.
Я остановился у своего экскаватора «кейс-джордан» – я уже
относился к нему как к своему. Забрался в кабину, напевая песню Барри Манилоу,
и коснулся синим проводом желтого. Экскаватор сразу завелся. На этот раз я не
забыл поставить рычаг переключения скоростей в нейтральное положение. «Неплохо,
белый парень, – услышал я в своем воображении голос Тинка. – Ты многому
научился». Это верно. Я научился действительно многому. В течение минуты я
сидел в кабине, следя за тем, как песчаная пелена скользит по поверхности
пустыни, прислушиваясь к реву двигателя и думая о том, что предпримет Долан. У
него остался в конце концов его единственный шанс. Он может попытаться выбить
заднее стекло или перелезть через передние кресла и рискнуть выбить ветровое. И
на то, и на другое стекло я насыпал достаточно песка и гравия, но это все-таки
было возможно. Все зависело от того, насколько он обезумел к этому моменту, а
поскольку я ничего не знал на сей счет, то и раздумывать было бессмысленно.
Следовало заниматься другими делами.
Я включил скорость и двинул экскаватор обратно по шоссе к
траншее. Остановившись рядом с ней, с беспокойством выскочил из кабины и
посмотрел вниз, едва ли не рассчитывая увидеть нору человеческих размеров от
переднего или заднего стекла «кадиллака», если Долан сумел разбить стекло и
выползти наружу. Но грунт, набросанный лопатой, был нетронут.
– Долан, – произнес я, как мне показалось, достаточно
добродушно.
Ответа не последовало.
– Долан!
Тишина.
Он застрелился, подумал я и почувствовал горькое разочарование.
Убил себя, застрелился или умер от страха. – Долан?
Из-под кучи песка донесся смех: звонкий, нескончаемый,
совершенно искренний смех. Я почувствовал, как у меня по спине побежали
мурашки. Это был смех человека, разум которого пошатнулся.
Он смеялся и смеялся хриплым голосом. Затем издал
пронзительный вопль и снова засмеялся. Наконец он стал смеяться и вопить
одновременно.
Некоторое время я смеялся вместе с ним, или вопил, или что
там еще, а ветер смеялся и кричал вместе с нами. После этого я вернулся к
«кейс-джордану», опустил ковш и начал закапывать траншею по-настоящему.
***
Спустя несколько минут исчезли даже очертания «кадиллака».
Это была лишь траншея, наполненная грунтом.
Мне казалось, что я что-то слышу, но, поскольку ветер
завывал, а мотор ревел, трудно было утверждать это наверняка. Я вышел из кабины
и встал на колени, затем лег ничком, свесив голову в небольшое углубление,
оставшееся от траншеи.
Далеко внизу, под толстым слоем грунта, Долан все еще
хохотал. До меня доносились звуки его безумного смеха. Похоже, он что-то еще.
И говорил, но я не мог ничего разобрать. Я улыбнулся и
кивнул.
– Кричи, – прошептал я. – Кричи, если хочешь. – Но едва
слышные звуки смеха продолжали пробиваться сквозь грунт подобно ядовитому газу.
Внезапно меня охватил мрачный ужас – Долан стоит позади! Да,
каким-то образом Долан сумел оказаться позади меня! И я еще не успею
обернуться, как он столкнет меня в эту яму и…
Я вскочил и повернулся, стиснув искалеченные руки в какие-то
подобия кулаков.
В лицо мне снова ударило песчаное облако, уносимое ветром.
Больше здесь никого не было.
Я вытер лицо грязным платком, влез в кабину экскаватора и
продолжил работу.
Траншея была наполнена грунтом задолго до заката. Несмотря
на то, что часть песка унес ветер, остался даже лишний грунт. И немудрено,
«кадиллак» занимал достаточно большой объем в песчаной могиле. Он исчез в ней
быстро.., так быстро.
