Он шевельнулся в глубоком кресле, передвинул руку, и я
увидел, что дырка, выжженная сигаретой Ардис Макгилл на ручке кресла, теперь
исчезла. Он засмеялся ледяным, горьким смехом.
– И я оказался прав, – сказал он. – Жизнь не могла быть
лучше, зато могла стать намного хуже. Так и произошло. Через три месяца после
того, как я принялся за «Как похоже на падшего ангела», Дэнни, наш малыш, упал
с качелей в парке и сильно ударился головкой. Кокнулся об асфальт, как говорят
у вас.
Быстрая улыбка, такая же леденящая и горькая, как и смех,
пробежала по его лицу.
– У него было обильное кровотечение – ты видел достаточно
черепных ран в жизни, чтобы понять это. Линда страшно испугалась, но мальчик
попал в руки хороших врачей, и оказалось, что он отделался всего лишь
сотрясением мозга. Его уложили в больницу и перелили пинту крови, чтобы
компенсировать потерю. Возможно, этого не требовалось – такая мысль постоянно
преследует меня, – но они все-таки сделали это переливание. Видишь ли,
пострадал он не из-за удара головой – виной -всему оказалась эта пинта крови.
Она была заражена СПИДом.
– Заражена чем?
– Это такая болезнь, и вы можете только благодарить Бога,
что ничего о ней не знаете, – ответил Ландри. – В ваше время ее не
существовало, Клайд. Она появилась лишь в середине семидесятых годов. Подобно
одеколону «Арамис».
– И каковы ее последствия?
– Она уничтожает иммунную систему, подтачивает ее до тех
пор, пока биологическая защита не рухнет совсем. И вот тогда сквозь нее
прорываются все микробы, от рака до ветряной оспы, прорываются и правят
настоящий бал.
– Великий Боже!
По его лицу снова пробежала улыбка, похожая на судорогу.
– Если бы это было так. СПИД в основном передается половым
путем, но иногда он появляется то тут, то там в донорской крови. Пожалуй, можно
сказать, что мой мальчик выиграл первый приз в la loteria для самых несчастных.
– Мне очень жаль, – сказал я, и хотя был напуган до смерти
этим худым мужчиной с усталым лицом, я не кривил душой. Смерть маленького
ребенка от такой ужасной болезни.., что может быть хуже? Может быть, что-то и
есть – всегда есть что-то худшее, – но тебе остается только сидеть и думать об
этом, правда?
– Спасибо, – кивнул он. – Спасибо, Клайд. По крайней мере
для него все кончилось очень быстро. Он упал с качелей в мае. Первые багровые
пятна на теле – геморрагическая саркома Калоши – появились перед его днем
рождения в сентябре. Он умер 18 марта 1991 года. И хотя он, возможно, и не
страдал так, как страдают многие другие, но все-таки мучился. Боже, как он
мучился!
Я не имел ни малейшего представления о геморрагической
саркоме Капоши, но решил не расспрашивать. Я узнал больше, чем мне хотелось.
– Теперь ты, наверное, понимаешь, почему мне пришлось
притормозить работу над книгой о тебе, – произнес он. – Понимаешь, Клайд?
Я кивнул.
– И тем не менее я старался изо всех сил. Главным образом
потому, что считал, будто выдуманный мир излечит меня. Может быть, мне нужно
просто верить в это. Я пытался одновременно сохранить и оставшуюся семью, но из
этого ничего не получилось. Можно подумать, что роман «Как похоже на падшего
ангела» стал чем-то роковым, приносящим одно несчастье за другим. После смерти
Дэнни моя жена впала в глубокую депрессию, и я был так обеспокоен ее болезнью,
что даже не заметил крещеных пятен, что появились у меня на ногах, животе и
груди. Все мое тело постоянно чесалось. Я знал, что это не СПИД,: и сначала
ничуть не беспокоился о том, что происходит со мной. Но с течением времени мне
становилось все хуже… Скажи, Клайд, у тебя когда-нибудь был опоясывающий лишай?
Он засмеялся и хлопнул себя ладонью по лбу, словно
демонстрируя, какой он дурак, прежде чем я успел отрицательно покачать головой.
– Ну конечно, не был – самое серьезное, от чего ты страдал,
это похмелье. Опоясывающий лишай, мой дорогой частный детектив, – это забавное
название ужасной хронической болезни. В моей версии Лос-Анджелеса существуют
очень хорошие лекарства, помогающие облегчить страдания, но мне они мало
помогали. К концу 1991-го я страдал так, что трудно себе представить. Отчасти
это объяснялось, разумеется, глубокой депрессией из-за того, что случилось с
Дэнни, но главным образом я мучился из-за сильных невралгических болей и жжения
кожи. Можно было бы написать интересную книгу о страданиях писателя, как ты
думаешь? Что-нибудь вроде «Страдания и чесотка, или Томас Харди в период
возмужания». – Он разразился хриплым безумным смехом.
– Тебе виднее, Сэмми.
– Для меня это было время, словно проведенное в аду.
Конечно, сейчас над этим легко смеяться, но ко Дню благодарения того года это
не выглядело шуткой – я спал ночью не больше трех часов, а иногда мне казалось,
что с меня сползает и убегает кожа. И, может быть, поэтому я не обратил
внимания на то, что происходит с Линдой.
Я не знал, не мог знать, но все-таки…
– Она покончила с собой.
Он кивнул.
– В марте 1992-го, в годовщину смерти Дэнни. С тех пор
прошло больше двух лет.
Слеза скатилась по его морщинистой, преждевременно
постаревшей щеке, и мне показалось, что стареет он удивительно быстро. Мне было
страшно думать о том, что у меня такой ничтожный, занюханный Создатель, зато
это многое объясняло. Мои недостатки главным образом.
– Достаточно, – произнес он невнятно из-за охватившей его
ярости и пролившихся слез. – Перейдем к делу, как ты этого желаешь. В мое время
мы говорили это иначе, но смысл тот же. Я закончил книгу. В тот день, когда я
нашел Линду мертвой в постели – точно так же полиция найдет в постели сегодня
вечером Глорию Деммик, – я завершил сто девяносто страниц рукописи. Я добрался
до того момента, где ты вытаскиваешь брата Мейвис из озера Тахо. Через три дня
я вернулся домой с похорон, включил компьютер и принялся за страницу сто
девяносто один. Это не шокирует тебя?
– Нет, – ответил я. Мне хотелось спросить его о том, что
такое компьютер, но я решил промолчать. Устройство у него на коленях он и есть,
конечно, как же иначе.
– Если мое поведение не шокировало тебя, значит, ты
относишься к явному меньшинству, – сказал Ландри. – А вот моих друзей, тех
немногих, которые еще остались, это сильно шокировало. Родственники Линды
заключили, что у меня нервная система африканского кабана, поскольку я не
проявил должных эмоций. У меня не осталось сил, чтобы объяснить им, что я
пытаюсь спасти себя. Хрен с ними, сказал бы Пиория. Я взялся за свою книгу, как
утопающий хватается за спасательный круг. Я схватился за тебя, Клайд. Моя
болезнь – этот мучительный лишай – еще не прошла, и потому работа продвигалась
недостаточно быстро. В некотором отношении она удерживала меня в том мире,
иначе я появился бы здесь куда раньше, но она не остановила меня. Мне стало
немного лучше – по крайней мере физически – к тому времени, когда я закончил
книгу. Но когда работа подошла к концу, я сам погрузился в депрессию. Я
прочитал отредактированный экземпляр книги в каком-то тумане, испытывая такое
чувство сожаления.., потери… – Тут он взглянул мне прямо в лицо и спросил: – Ты
понимаешь хоть немного, о чем я говорю?
