Я боялся, что у меня возникнут проблемы с так называемыми
друзьями Ландри, но потом искушенный частный детектив, оставшийся внутри меня,
понял: зачем парню, у которого есть настоящие друзья, исчезать в мире,
созданном на сцене его воображения? Незачем. По-настоящему близки к Ландри были
жена и сын, а они умерли. Есть знакомые и соседи, но они, судя по всему,
приняли меня за него. Женщина, живущая на противоположной стороне улицы, время
от времени озадаченно поглядывает на меня, и ее маленькая дочка плакала, когда
я подходил близко, хотя я, как выяснилось, нередко оставался с ней по вечерам
(по крайней мере по утверждению женщины, а зачем ей врать? ). Впрочем, все это
не так уж важно..
Я даже разговаривал с агентом Ландри, парнем из Нью-Йорка по
имени Веррилл. Он интересовался, когда я примусь за новую книгу.
Скоро, ответил я. Скоро.
Вообще-то я главным образом остаюсь дома. У меня нет
никакого желания познакомиться с миром, в который поместил меня Ландри, когда
вытеснил из моего собственного. Я вижу достаточно во время моих еженедельных
поездок в банк и магазин, где покупаю продукты, и я выключил этот ужасный
телевизор меньше чем через два часа после того, как научился им пользоваться.
Меня ничуть не удивило, что Ландри захотел покинуть этот стонущий мир,
перегруженный болезнями и бессмысленным насилием, – мир, в котором обнаженные женщины
танцуют в витринах ночных клубов и ночь, проведенная с ними, может убить тебя.
Нет, я коротаю время главным образом дома. Я перечитал все
его романы, и это напоминало мне перелистыванием страниц хорошо знакомого
семейного альбома. И, разумеется, я научился пользоваться его компьютером. Он
ничем не напоминает телевизор, хотя экран на нем такой же, но, работая на нем,
вы можете получить на экране любые картинки, потому что все они исходят из
твоего воображения.
Мне понравилась эта машина.
Кроме того, я готовился: писал на экране предложения и
стирал их, подобно тому как прикидываешь слова в кроссворде. А этим утром я
написал несколько фраз, которые показались мне хорошими.., или почти хорошими.
Хотите услышать? Ну что ж, вот они:
Когда я взглянул на дверь, я увидел там очень расстроенного,
полного раскаяния Пиорию Смита.
– Я обошелся с вами очень грубо, мистер Алти, прошлый раз,
когда мы встретились, – сказал он. – Я пришел извиниться.
Я пробыл в этом мире больше шести месяцев, по Пиория Смит ничуть
не изменился, казался таким же, как и раньше.
– Ты все еще носишь очки, – сказал я.
– Да, попробовали сделать операцию, но она оказалась
неудачной. – Он вздохнул, затем усмехнулся и пожал плечами. В этот момент он
выглядел Пиорией, которого я знал всю жизнь.
– Какого черта, мистер Алгни, быть слепым не так уж плохо.
Этот отрывок нельзя назвать идеальным; я это знаю, конечно.
Ведь я работаю детективом, а не писателем. Но я уверен, что можешь добиться
чего угодно, если стремишься к этому с упорством и настойчивостью и когда
доходишь до самой сути. Это напоминает заглядывание в замочные скважины.
Размеры и форма дверной скважины, которую представляет собой компьютер,
несколько иные, но ты по-прежнему заглядываешь в жизни других людей и после
этого докладываешь своему клиенту о том, что ты увидел.
Я учусь всему этому по очень простой причине: мне не хочется
оставаться здесь. Вы можете называть это место Лос-Анджелесом 1994 года, если
желаете; я же называю его адом. Да-да, настоящим адом с этими
свежезамороженными ужасными ужинами, которые нужно готовить в ящике, называемом
микроволновой печью, кедами, напоминающими с виду ботинки Франкенштейна,
музыкой, исполняемой по радио, которая звучит, как карканье ворон,
поджариваемых заживо на сковородке, и тому подобными вещами… Я хочу, чтобы мне
вернули мою прежнюю жизнь, я хочу вещей, которые существовали в мое время, и
мне кажется, что я знаю, как этого добиться.
Ты гнусный вор и подонок, Сэмми, – можно мне по-прежнему так
называть тебя? – и мне тебя жаль… Но жалость имеет свои пределы, потому что
ключевым словом в описании твоего характера является «вор». Мое первоначальное
мнение по этому вопросу ничуть не изменилось, понимаешь, – я все еще
отказываюсь верить, что способность создавать влечет за собой право красть.
Что ты делаешь в эту минуту, вор? Ужинаешь в ресторане «Французский
завтрак», который ты создал в тот раз? Спишь рядом с какой-нибудь потрясающей
красоткой с идеальными грудями? Едешь в Малибу, небрежно сидя за рулем? Или
просто сидишь в старом конторском кресле, наслаждаясь своей жизнью, в которой
нет боли, запаха, дерьма? Чем ты занимаешься?
Я учился писать, вот чем занимался я, и теперь, когда я
обнаружил обратный путь в прежний мир, думаю, пора спешить. Я уже почти вижу
тебя.
Завтра утром Клайд и Пиория зайдут в «Блонди», кафе, которое
снова работает. На этот раз Пиория примет приглашение Клайда позавтракать
вместе. Это будет шаг помер два.
Да, я почти вижу тебя, Сэмми, и очень скоро увижу воочию. Но
я не думаю, Что ты увидишь меня. Не увидишь до тех пор, пока я не выйду из-за
двери своего офиса и не схвачу руками тебя за горло.
На этот раз никто не вернется домой.
Опусти голову – и вперед
Мой постоянный читатель, я хочу предупредить вас, что это не
рассказ, а эсса, почти дневник, первоначально опубликованный в журнале New
Yorker весной 1990 года.
С.К.
Не поднимайте голову! Пусть голова будет все время
опущенной!
В спорте это не самое трудное, но всякий, кто когда-либо
пытался сделать это, непременно скажет, что это совсем непросто. Необходимо
точно попасть серединой круглой биты по круглому же мячу. Это настолько
непросто, что горстка людей, способных делать это, становятся примером для
подражания, богатыми и знаменитыми: Хосе Касекосы, Майки Гринуэллы, Кевины
Митчеллы.
Для тысяч мальчишек (и многих девчонок) их лица приобретают
привлекательность, а отнюдь не лица Акса Роза или Бобби Брауна. Плакаты с
изображением этих звезд бейсбола занимают почетное место на стенах спален и
дверцах шкафчиков в раздевалках. Сегодня Рои Сен-Пьер тренирует некоторых из
этих мальчиков – мальчиков, которые будут представлять западную часть Бангора,
Бангор-Уэст, в третьей зоне розыгрыша чемпионата Малой лиги, – учит, как
попасть круглой битой по круглому мячу. В данный момент он занимается с
мальчиком по имени Фред Мур, а мой сын Оуэн стоит рядом и внимательно наблюдает
за тренировкой. Он будет следующим, кто попадет под «тяжелую руку» Сен-Пьера.
Оуэн похож на своего родителя – такой же широкоплечий и массивный, тогда как
Фред в своей ярко-зеленой майке выглядит почти болезненно худым. И пока ему не
удастся точно попадать битой по мячу.
