В 1924 году Кора упала с лестницы, что вела в купол нового
крыла, и сломала шею и позвоночник. По городу пошел слух (он возник скорее
всего на женском благотворительном собрании), что при этом она была совершенно
обнаженной. Ее похоронили рядом с недолго прожившей дочерью-уродом.
Джо Ньюалл – по мнению большинства, в нем, несомненно, текла
еврейская кровь – продолжал богатеть. Он построил два сарая и хлев на холме и
соединил их новым крылом с главным домом. Строительство хлева завершись в 1927
году, и его назначение сразу стало ясным – он решил, по-видимому, стать
фермером. Он купил шестнадцать коров у фермера в Меканик-Фоллзе и приобрел o
того же парня новенькую доильную машину. Те, кто сумел заглянуть в кузов
грузовика, доставившего ее Ньюаллу, и потом осмотрел, когда шофер, прежде чем
подняться на вершину холма, остановился у Брауни выпить бутылку холодного эля,
утверждали, что доилка походит на металлического осьминога.
Разместив коров в стойлах и установив доильную машину, Джо
нанял полоумного дурачка из Моттона, чтобы тот ухаживал за его новым
капиталовложением. Почему этот прижимистый и деловой хозяин фабрик пошел на
такой шаг, озадачило всех. Разве что Ньюалл начал терять деловую хватку. Тем не
менее он поступил именно так, и все коровы погибли. Санитарный врач графства
приехал, чтобы взглянуть на коров, и Джо предъявил ему заверенное свидетельство
ветеринара (причем ветеринара из Гейтс-Фоллза – говоря это, жители
многозначительно поднимали брови), в котором говорилось, что коровы сдохли от
бычьего менингита.
– По-английски это означает.невезение, – сказал Джо.
– Вы что, шутите?
– Думайте как хотите, – сказал Джо. – Я не возражаю.
– Заставьте этого дурачка заткнуться, пожалуйста, – попросил
санитарный врач. Он смотрел на полоумного парня, который стоял на подъездной
дороге, опершись плечом на деревенский почтовый ящик, и дико выл. Слезы стекали
по его пухлым грязным щекам. Порой он с размаху сильно ударял себя по лицу,
словно все это – его вина.
– С ним все в порядке.
– Никакого здесь не вижу порядка, – заметил санитарный врач,
– и меньше всего с этими шестнадцатью коровами, что лежат на спинах вверх
копытами, будто изгородь. Я вижу это отсюда.
– Хорошо, что видите, – сказал Джо Ньюалл, – ближе вам
подойти не удастся.
Санитарный врач бросил сертификат из Гейтс-Фоллза на землю и
растоптал его ногами. Он посмотрел на Джо Ньюалла, и лицо его так покраснело,
что извилины вен по сторонам носа стали пурпурными.
– Я должен осмотреть этих коров. Пусть вытащат сюда одну из
них, если вы не пускаете меня на свою ферму.
– Нет.
– Вы что, считаете себя хозяином всего мира, Ньюалл? Я
привезу постановление суда!
– Попробуйте.
Санитарный врач уехал. Джо смотрел ему вслед. У конца
дороги, ведущей к амбару, стоял полоумный идиот в измазанном навозом
комбинезоне, заказанном по каталогу фирмы «Сиэрс и Робак», все так же опершись
на почтовый ящик, и не переставая выл. Он простоял весь жаркий августовский
день, подняв свое идиотское лицо монголоида к желтому небу и воя во весь голос.
– Выл, как теленок на луну, – заметил молодой Гэри Полсон.
Санитарного врача графства звали Клем Апшоу, он был родом из
Сиройс-Хилла. Немного поостыв, он, наверное, отказался бы от ссоры, но Брауни
Макиссик, выдвинувший его на эту должность (и разрешивший ему пить в долг
немало пива), отговорил его. Отец Харли Макиссика обычно не любил загребать жар
чужими руками – да ему это и не требовалось, – но ему хотелось
продемонстрировать Джо Ньюаллу, какие обязанности накладывает на владельца
частная собственность. Он хотел, чтобы Джо понял, что частная собственность – это
великая вещь, да, великое американское завоевание, но частная собственность
все-таки является составляющей города, его частью. Население Касл-Рока считает,
что мнением общественности не вправе поступиться и богачи, даже если они могут
позволить себе пристроить еще одно крыло к своему дому, приди им в голову такая
фантазия. Поэтому Клем Апшоу поехал в Лэкери, который в то время был центром
графства, и получил постановление суда.
Пока санитарный врач ездил в суд, мимо воющего идиота
проехал большой фургон, который остановился у амбара. Когда Клем Апшоу
вернулся, с постановлением суда, во дворе лежала всего одна корова, которая
глядела мимо него черными глазами, потускневшими и устремленными куда-то вдаль.
Клем определил, что по крайней мере эта корова погибла от бычьего менингита, и
уехал. После этого фургон вернулся и забрал оставшуюся корову.
В 1928 году Джо начал строить еще одно крыло. Именно тогда
завсегдатаи, собиравшиеся у Брауни, пришли к выводу, что он спятил. Умный, с
деловой хваткой, но чокнутый. Бенни Эллис утверждал, что Джо вырвал глаз у
своей дочери и хранил его вместе с ампутированными пальцами, торчавшими ec
другого глаза, в банке с составом, который Бенни называл «фаббледехидом», на
кухонном столе. Бенни был страстным любителем журналов ужасов, на обложках
которых были нарисованы голые женщины в лапах гигантских муравьев и всякие
другие кошмары. Его рассказ о банке Джо Ньюалла был явно вдохновлен ими. В
результате вскоре во всем Касл-Роке – не только в Бенде – оказалось полно
людей, которые утверждали, что все это абсолютно верно. Некоторые говорили, что
в своей банке Джо хранил даже те части тела, о которых не принято говорить
вслух.
Второе крыло было построено в августе 1929 года. Спустя две
ночи мимо дома промчалась старая машина с огромными натриевыми фарами, похожими
на сверкающие глаза, свернула на подъездную дорогу к самому дому, и кто-то
бросил вонючий полуразложившийся труп большого скунса на стену нового крыла.
Мертвое животное забрызгало одно из окон, оставив на нем веер крови, напоминавший
своими очертаниями китайскую идеограмму.
В сентябре этого же года случился пожар в цеху лучшей
фабрики Джо Ньюалла, где стояли чесальные машины. Убыток составил пятьдесят
тысяч долларов. В октябре произошел крах фондовой биржи. В ноябре Джо Ньюалл
повесился на балке в одной из незаконченных комнат нового крыла – скорее всего
в спальне. Свежий запах дерева все еще стоял в этом крыле. Его нашел Кливленд
Торбатт, заместитель менеджера фабрики в Гейтс-Фоллзе и партнер Джо (по крайней
мере ходили такие слухи) в ряде спекуляций на Уолл-стрит, которые стоили теперь
меньше блевотины коккер-спаниеля, больного туберкулезом. Тело было вынуто из
петли следователем графства, должность которого тогда занимал брат Клема Апшоу,
Нобл.
Джо похоронили рядом с его женой и ребенком в последний день
ноября. Стояла холодная погода, и в похоронах участвовал всего один человек из
Касл-Рока – Элвин Кой, шофер похоронной машины фирмы «Хей и Пибоди». Элвин
потом рассказал, что единственным посторонним, присутствовавшим на похоронах,
была молодая стройная женщина в енотовой шубе и черной остроконечной шляпе.
Сидя в лавке Брауни и закусывая огурцом прямо из бочки, Элвин саркастически
улыбался и поведал приятелям, что это была, вне всякого сомнения, проститутка.
Она ничуть не походила на Кору Леонард Ньюалл или кого-нибудь из ее семьи, а во
время молитвы даже не прикрыла глаза.
