– Сволочь, – пробормотал Говард. Он повернулся к унитазу.
Решительно вознамерился помочиться… и ничего. Вдруг его охватило бешенство…
жгучее желание просто наброситься на наглого пришельца в сливе, вытащить его из
пещеры, бросить на пол и топтать босыми ногами.
– Говард? – сонно спросила Вай. Она постучала в дверь. –
Уже?
– Да, – ответил он настолько мог спокойным тоном. Он спустил
воду в унитаз.
Ясно было, что Вай мало интересует его тон и его вид. Она
страдала от непредвиденного похмелья.
– Чуть не напустила лужу, но могло бы быть и хуже, –
пробормотала она, вихрем пронесшись мимо него, задирая ночную рубашку и
усаживаясь на унитаз. Она потрогала свой лоб. – В рот больше не возьму этой
дряни, благодарю покорно. «Американское зерно» – это страшное говно. Кто бы
подсказал этим типам, что удобрение в хмель следует сыпать до того, как
сажаешь, а не после. Три паршивые банки – и голова разваливается. Господи! Ну
что ж, какова цена – таков и вкус вина. Особенно если продают такие гады, как
эти Ла. будь лапочкой, дай мне аспирин, а, Гови?
– Конечно, – сказал он и осторожно приблизился к раковине.
Палец снова исчез. Вай, кажется, и на этот раз его спугнула. Он достал аспирин
из аптечки и высыпал две таблетки. Ставя пузырек обратно, он заметил, как
кончик пальца на мгновение высунулся из дыры. На полсантиметра, не более, и
опять как бы поднял воду, прежде чем скрыться.
Он дал Вай аспирин и сказал:
– Минуточку – налью тебе воды.
– Не надо, – тоскливо пробормотала Вай и принялась крушить
таблетки зубами. – Так быстрее действует.
– Да он же тебе все кишки сожжет, – настаивал Говард. Он
обнаружил, что не против оставаться в ванной, пока Вай с ним.
– Не беспокойся, – произнесла она еще более мрачным тоном.
Она спустила воду в унитазе. – Как ты сейчас?
– Не лучшим образом, – честно признался он.
– У тебя тоже?
– Похмелье? Нет. Скорее грипп, с доктором я говорил. Горло
болит, и палец беспокоит.
– Что?
– Пятна, говорю. Пятна какие-то на щеках.
– Знаешь что, лучше оставайся дома. – Она подошла к раковине
и стала энергично чистить зубы.
– Может, и тебе лучше остаться, – сказал он. Он, однако, не
хотел, чтобы Вай была дома; он хотел, чтобы она помогала доктору Стоуну ставить
пломбы и прочищать каналы, но было бы невежливо не сказать что-то.
Она глянула на его отражение в зеркале. У нее уже появлялся
легкий румянец, глаза чуть засветились. Приходила в себя Вай тоже энергично.
– В тот день, когда я не выйду на работу из-за похмелья, я
брошу пить совсем, – сказала она. – И потом, я нужна доку. Мы сегодня ставим
полную верхнюю челюсть. Грязная работа, но кто-то должен ее делать.
Она сплюнула прямо в слив, и Говард восхищенно подумал: «В
следующий раз он появится, весь заляпанный зубной пастой. Господи!»
– Сиди дома, укутайся и пей побольше жидкости, – наказывала
Вай тоном старшей медсестры, который следовало понимать: «не будешь выполнять
предписаний – сам будешь виноват». – Почитай. И дай понять этому вонючке
Латропу, что он теряет, когда тебя нет. Пусть дважды подумает.
– Не плохая идея, – поддержал Говард.
Она поцеловала его на бегу и подмигнула:
– Твоя Увядающая Вайолет кое-что в жизни понимает, –
похвасталась она. Когда через полчаса она побежала на свой автобус, то
беззаботно напевала, забыв о похмелье.
Первое, что сделал Говард после ухода Вай, – приставил
табуретку к кухонной раковине и помочился туда. Без Вай было легче: не успел он
дойти до двадцати трех – десятого по счету простого числа, – как дело пошло.
Уладив эту проблему хотя бы на ближайшие несколько часов, он прошел в прихожую
и просунул голову в ванную. Он сразу увидел палец, и это было ненормально.
Немыслимо – потому что из двери он мог видеть только край раковины. А раз
видел, значит…
– Что ты делаешь, подонок? – заорал Говард, и палец, который
вертелся во все стороны, как бы пробуя ветер, обратился к нему. Он был испачкан
зубной пастой, как и следовало ожидать. Он изогнулся по направлению у нему… но
теперь изогнулся в трех местах, что было уж вовсе невозможно, совершенно
невозможно, потому что на любом пальце третий сустав находится на стыке с
кистью.
«Он удлиняется, – промелькнуло у него в мозгу. – Я не знаю,
как это может быть, но это так – он уже выходит за край раковины о крайней мере
сантиметров на восемь… если не больше!»
Он осторожно прикрыл дверь в ванную и вернулся в гостиную.
Ноги снова превратились в негнущиеся ходули. Ледокол в мозгу исчез,
расплющенный под тяжестью белого ужаса и растерянности. Это был не айсберг, а
целый ледник. Говард Митра сел на стул и закрыл глаза. За всю свою жизнь он не
ощущал себя таким одиноким, таким растерянным и бессильным. Он просидел так
довольно долго, застыв в оцепенении. Всю ночь он не спал, и теперь уснул, пока
все удлиняющийся палец в раковине стучал и царапал, царапал и стучал.
Ему снилось, что он участвует в «Поле чудес» – не новом
варианте с большими ставками, а в обычной дневной передаче. Вместо компьютерных
экранов ассистент позади игрового стола просто выставляет карточку, когда
участник называл ответ. Вместо Алекса Требека ведущим был Арт Флеминг с гладко
зализанными волосами и простецкой улыбкой. В центре стола сидела та же Милдред
с той же спутниковой антенной в ухе, но с пышным начесом под Жаклин Кеннеди и в
роскошных дымчатых очках вместо пенсне.
И все изображение было черно-белым, включая его самого.
– Ладно, Говард, – произнес Арт, указывая на него. У Арта
был странный указательный палец в полметра длиной; он торчал из неплотно
сжатого кулака, словно учительская указка. На ногте засохла зубная паста. –
Твоя очередь ставить.
Говард взглянул на доску и сказал:
– Тема «Вредные насекомые» за сто долларов, Арт.
Сняли квадрат «100 долларов», и Арт прочел: «Лучший способ
избавиться от зловредных пальцев в раковине».
– Это… – начал Говард и запнулся. Черно-белая аудитория в
студии пялила на него глаза. Черно-белый оператор наезжал крупным планом на его
залитое потом черно-белое лицо. – Это… гм…
– Быстрее, Говард, твое время истекает, – ласково
приговаривал Арт Флеминг, указывая на него своим неимоверно длинным пальцем, но
Говард остолбенел. Он готов был пропустить вопрос, пусть с него вычтут сто
долларов, пусть он вообще окажется в минусах, пусть он совсем проиграл, пусть
ему не дадут заглянуть в эту распроклятую энциклопедию…
