Неужели я выдумываю?
Выдаю желаемое за действительное?
Боже! Пусть это будет правдой, а не фантазиями наивной дуры, изголодавшейся по любви!
– Ночь была чудесной, – сказал Володя. – Какая ты классная, Ленусик. А я? Я тебе понравился? – он смущённо улыбнулся.
– Очень, – едва слышно выдохнула я. – Ты очень мне понравился…
* * *
Мы стояли на Петршинской башне, а железная конструкция раскачивалась от ветра!
– О-о, ничего себе! Не хило, – пробормотала я.
– Не бойся, если тебя сдует ветром, я поймаю! – подбодрил Володя.
Он и так не отпускал меня ни на шаг, мы держались за руки, как школьники. Или как старички, обвинённые мною в показушности два дня назад. Думала, они играют на публику или же обманывают себя. А сейчас я и сама поняла, как это приятно – ходить «за ручку», заглядывать в лицо друг другу и видеть там отражение собственных эмоций.
До того как вскарабкаться на Петршинскую башню, мы довольно долго поднимались вверх по Петршинским садам – это нескончаемый и восхитительный оазис.
Можно было подняться и на фуникулёре, но к нему стояла очередь, похожая на раскормленную гусеницу. Одна я быстро просочилась бы – как вода в песок – и уже через секунду стояла бы в кабине. Ноу проблем! В Париже мы с Наткой проигнорировали и чудовищную очередь в Лувр, и гигантскую в Центр Помпиду, и внушительную в музей д’Орсэ. Везде прошмыгнули, нагло воспользовавшись деликатностью и законопослушностью европейцев. Когда из России приезжаешь в европейскую страну, создаётся ощущение, что с ложа йога тебя переложили на мягкую перину. Какие все вежливые и предупредительные!
Так жить нельзя!
Но безусловно, я вовсе не стремилась продемонстрировать Володе пробивные качества хабалки, а изображала из себя интеллигентную барышню. Мы неторопливо брели по извилистой дороге, поднимаясь всё выше и выше по холму. Дикие заросли деревьев сменялись чудными парками с геометрическими фигурами кустарников, ровными лужайками и розариями, падали в траву яблоки и сливы, совсем рядом резвились белки.
Это было путешествие по раю – вокруг ликовал солнечный день, наполненный ароматами цветов и листвы, а внутри всё тихо млело от счастья… Потом – будь что будет! А сейчас я позволю себе расслабиться и наслаждаться каждым мгновением рядом с этим мужчиной. Он меня волнует. И безумно нравится.
Когда по узкой лестнице, презрев лифт (тоже очередь!), мы поднялись на самый верх Петршинской башни, перед нами открылся изумительный вид. Внизу лежала Прага с её красными черепичными крышами и куполами соборов, и тёмно-зелёными озёрами парков. Извивалась серо-голубая Влтава, нашинкованная мостами на разнокалиберные кусочки. Я радостно завопила, увидев Жижковскую телебашню, а также идентифицировав и другие сооружения, уже мне знакомые.
– Тынский храм! – прокричала я.
Володя, стоявший сзади, прижал меня к себе и поцеловал в щёку.
– Ты отлично ориентируешься на местности.
– Карлов мост!
– Умница.
– Собор Святого Вита!
– Я восхищён. Ты настоящий знаток Праги.
Спускаться вниз – и с вышки, и с холмов – было гораздо проще, чем идти вверх. По крайней мере, для меня. А Володя, похоже, не ощущал разницы. Его физическое совершенство приводило меня в восторг, и я пользовалась правом, завоёванным сегодня ночью: украдкой лапала всю эту роскошь, прощупывала кубики на животе под тонкой футболкой, как бы невзначай гладила крепкую спину.
Маньячка.
И к тому же – влюблённая.
– У дочки какие-то проблемы? – поинтересовался Володя. – Я слышал, утром ты её успокаивала.
– Ты же знаешь, в четырнадцать лет всё так серьёзно. Натка сходит с ума по одному милому парнишке. А тот является объектом вожделения ещё целой сотни девчонок.
– Ого! Он так хорош?
– Хорош. Я, конечно, немного преувеличила насчёт сотни. Но сейчас за парнем охотится одна девица, и по вредоносности она приравнивается к батальону соперниц. Натка сейчас в лесу и там ведёт боевые действия.
– В лесу? – удивился Володя. – Партизанит?
– Поехала вслед за любимым в скаутский лагерь. Дети живут в палатках, готовят пищу на костре, катаются на лошадях и удобряют окрестности.
– Интересная программа. И как далеко продвинулась Натка? У неё есть план? Она должна нейтрализовать соперницу? Или как? Что вы, девочки, делаете в таких случаях?
– Обычно мы, девочки, страдаем. Пока вы, самцы, ошалев от изобилия, не можете сделать правильный выбор. – А та, другая… Соперница. Она тоже влюблена?
– Вовсе нет! – отмахнулась я. – Для Иванцовой это спорт. У неё и так толпа фаворитов – нужен ещё один. Нет-нет, она конечно же совсем не влюблена!
Надо же… Мне как-то никогда не приходил в голову такой вариант – что Иванцова тоже любит Леонида. Я всегда думала, что Натка смотрит на художника с благоговением, а Иванцову переполняет алчность. Едва она достигнет цели – привяжет к себе Лёню, заставит парня влюбиться, как тотчас утратит к нему интерес.
Но не приписываю ли я Джульетте Иванцовой собственные пороки? А вдруг она вовсе не ехидна, а просто влюблённый подросток, – как и моя Натка?
Нет, нет и нет!
Да что же со мной происходит?! Я превращаюсь в сладкую манную кашу! Я скоро обниму руками планету и буду страстно изъясняться в любви всем и каждому!
Определённо, меня заколдовали.
Иванцова – крыса! И точка!
– А ты познакомишь меня с Наткой? – спросил Володя.
Это был совершенно неожиданный вопрос. Ещё не прозвучав до конца, он распахнул передо мной окно в волшебный мир: я увидела нас троих – себя, Натку и Володю – в образе семьи. Вот мы радостно, как в кино, бежим по кромке океана. Или жарим шашлыки на даче. Или играем в боулинг. И нас трое – сильный мужик, мягкая, ласковая женщина, ребёнок… Семья!
Моё воображение (как и воображение любой девушки) всегда на сто световых лет опережает действительность. Володя не спросил, выйду ли я за него замуж и согласна ли играть с ним в боулинг и жарить шашлык. Он спросил, не познакомлю ли я его с Наткой. Вот и всё.
Я растерялась.
– Но как? – пробормотала я. – Как мы это осуществим практически?
– А я заеду к вам, – пообещал Володя. – Кстати, частенько бываю в вашем городе по делам.
– А я – у вас. Постоянно мотаюсь в Екатеринбург – то одно, то другое…
– Давай-ка посмотрим расписание, – Володя достал смартфон и стал листать меню. – Тут я пробуду ещё неделю. Потом слетаю в Москву и Тюмень… И… так-так-так… К вам могу заглянуть четвёртого сентября. Это воскресенье. Устраивает?
Я смотрела прямо перед собой ошалевшим взглядом. Что он сейчас делает? Размахивает приманкой? Забавляется? Или встраивает меня в своё будущее? Дарит надежду?
