Но при ее крошечной зарплате лучше забыть о существовании моря. Лучше вообще забыть о жизни. Да. Нo ведь есть совсем неплохое шлимовское водохранилище! Таня нырнула в шкаф и через полчаса углубленного поиска изъяла из кучи барахла красный купальник, примерила его и очень себе понравилась. Потом она вспомнила, что в городском парке ее ждет встреча с Олесей, и барометр ее настроения из положения «облачность» плавно перекочевал к отметке «ясно, солнечно».
Олеся уже была на боевом посту. Валерка сладко дрых в коляске.
— Однако смелый у тебя вид, — сказала Таня, оглядывая подругу.
— Странно, — удивилась Олеся. — Игорь тоже возмущался. А что?
— А ничего. В автобусе я бы в таких шортах и майке не рискнула появиться.
— Я ведь на машине.
— Только это тебя и спасло.
— И к тому же лето. Тебе не нравится? Я выгляжу смешно? — расстроилась Олеся.
— Ты выглядишь убойно.
— Убойно, как короткое замыкание?
— Или удар Тайсона.
— Или атомный реактор.
— Как приступ стенокардии.
— Или как… как… Сдаюсь. Так жарко, что ничего не приходит на ум. Я удивляюсь, до конца мая был жуткий холод, словно лето и не собиралось начинаться в этом году, а теперь…
— Давай закроемся в джипе и включим кондиционер.
— А коляску? Я должна выгуливать ребенка.
— Заботливая мамочка. Слушай, я хотела спросить, а Игорь Валерке памперсы меняет?
— Ну, как тебе сказать. Заставить, конечно, можно.
— Не рвется, да?
— Да. В принципе все делает Никитишна. Но Игорь, конечно… Сейчас уже ничего, на руки берет, укачивает. А то после роддома все морщился.
— Морщился?
— Да. Когда Валерка был такой страшненький, красненький, Игорь от него отворачивался. Будто не ребенка на руках держал, а какую-то бяку. Знаешь, а мне Дима только что звонил, — вспомнила Олеся.
— Каков наглец! А если бы трубку взяла не ты, а Игорь?
— Спросил бы, дома ли я. Он уже так делал.
— А Игорь что?
— Ничего. Улыбается и пытается меня задушить. Ревнивый!
— Дмитрий не предлагал тебе куда-нибудь сходить?
— Да. Еще раз на свадьбу.
— Представляю твою реакцию. Напоминание о моей свадьбе чрезвычайно тебя заводит, — рассмеялась Таня.
— Да уж, — кивнула Олеся и опять все вспомнила.
…После ЗАГСа молодожены и Олеся с Димой отправились в короткую поездку — фотографироваться на фоне шлимовских достопримечательностей. Был чудесный февральский день, яркий и пронзительный, словно из стихотворения Пастернака — «дороги мокнут, с крыш течет, и солнце греется на льдине». Олесин джип, с двумя кольцами, звенел колокольчиками и мягко урчал на поворотах. Таня была в коротком обтягивающем платье-футляре из белоснежной ткани, без всяких прибамбасов и вычурных украшений. А Олеся собиралась нацепить «скромный» темно-зеленый костюм (Франция), вообразив, как здорово он будет смотреться под распахнутой норковой шубой. Но шубу на свадьбу не пустила Никитишна. «Вырядилась, Господи, — сказала она недовольно, — а как невеста рядом с тобой будет себя чувствовать?» Олеся смутилась, потому что о невесте она совсем не подумала. В результате на всех фотографиях Олеся красовалась в маленьком пальтишке из шерстяной фланели, стильность которого мог оценить только утонченный знаток моды.
Свадьба гуляла в арендованной студенческой столовой, на стенах висели плакаты с шутками-прибаутками, мама невесты заливалась крокодиловыми слезами, словно провожала дочку на строительство египетских пирамид. Дима ненавязчиво обнимал Олесю за талию и подливал, подливал шампанского. Когда Олеся говорила тост и вручала конверт, она, кажется, уронила фужер, все куда-то поплыло, поехало, словно в тумане. Все смеялись и говорили одновременно, смотрели на пьяную вдребадан Олесю очень доброжелательно и вообще были фантастически милы и приветливы. Голоса сливались в однообразный и приятный шум. «Олеська, я никогда тебя такой не видела-а-а», — смеялась Таня, обнимая хохочущую до пьяных слез подругу, и они вдвоем куда-то падали, в темную бездонную яму, раскрывшую сонные объятия. Но Олеся боролась со сном, она не хотела спать, ей было невероятно весело. Она видела внизу восторженные лица знакомых и незнакомых парней и мужчин, когда танцевала на столе испанский танец с кастаньетами. Под кастаньеты она ловко приспособила чайные ложки, удивляясь своей смекалке и находчивости. Вроде бы она заехала ногой в салат оливье? Или ей показалось? Дима, такой красивый и душистый, тоже совершенно пьяный, прижимал ее к широкой груди и не умолкая говорил про любовь. Потом на мгновение она очнулась в каком-то закоулке столовского фойе в крепких Диминых объятиях, сумасшедшая уже не только от шампанского, но и от его поцелуев, с удивлением и смехом обнаружила свою голую грудь и, перевирая слова, пожаловалась Диме: «Ой, мне тут… у меня… расстегнулось» — но тут же провалилась в жаркую тьму… На второй день праздника Олеся не пошла. Ей было стыдно. События прошедшей ночи и ее выходки всплывали в памяти не разом, а постепенно, нанося один удар за другим. «Я танцевала на столе?» — неспешно шептала Олеся и встречала утвердительный кивок подруги. «Ты хотела исполнить стриптиз, но тебя остановили женщины. Ребята останавливать не собирались», — смеялась Татьяна. «Стриптиз?! Но я ничего не помню!» — ужаснулась Олеся, чуть не плача. «Ну что ты так переживаешь? На свадьбе всегда упиваются!» — пыталась успокоить несчастную Олесю подружка. «Но я впервые». Дима явился через день, с надеждой закрепить успех. «Мы страстно целовались», — заявил он, сгорая от любви и требуя продолжения банкета. И получил яростную пощечину, что возбудило его еще больше. Воспоминания о Таниной свадьбе отныне всегда заставляли Олесю покрываться краской стыда…
— Новая? — оторвала Татьяна подругу от неприятных мыслей, дотрагиваясь до крошечной сумочки из блестящей ярко-синей кожи на длинном тонком ремешке.
— Да, позавчера купила в «Желтой хризантеме».
— Представляю цену. «Нина Риччи»! — Сумочка переместилась в Танины руки. — Какая прелесть! К твоим шортам подходит по цвету. Но по стилю лучше, конечно, не к шортам, а к тому синему бархатному платью, да?
— Да, я тоже так думаю. Знаешь, Танчик-барабанчик, подержи, пожалуйста, коляску, — а я быстро сгоняю в кафе. Куплю холодного спрайта. Подожди, деньги забыла, тетеря. — Олеся сунулась под Танин локоть, где все еще висела блестящая сумочка, и достала мятую десятку. — Как раз на двухлитровку. У меня в сумке всегда такой бардак!
Таня поправила на плече сумку и покатила коляску вдоль по аллее. Олеся быстрым шагом направилась в противоположную сторону — к кафе «Чио-Чио-сан», возле которого был припаркован ее джип.
Глава 9
Вадим затаился в тени деревьев, разглядывая объект. Не считая одинокой фигуры с коляской, аллея была совершенно безлюдной — посетителей городского парка в жаркий день влекло водохранилище, его песочный берег был облеплен голыми людьми, жаждущими прохлады «морских» волн.
