Второй образ, который стоял перед глазами и не давал заснуть, кроме убитых горем фигур Игоря, папы и Никитишны, было лицо Валерки, его белобрысый хохолок, пухлые ручки и аппетитные молочно-розовые ляжки. В этом месте Олеся начинала беззвучно рыдать, размазывая слезы и шмыгая носом она страшно соскучилась по ребенку.
В арьергарде буйно брыкалась мысль о непреодолимости трассы Южный Валомей — Шлимовск. Как выбраться из треклятого Валомея без копейки денег? Олеся не представляла. Понадобилось же Татьяне заинтересоваться ее сумочкой именно в тот момент! Сколько там было? Так, кажется, триста долларов и тысяча рублей, нет, даже пара тысяч. С такими деньгами расстояние в четыреста километров превращалось в ничто, у ее ног валялись бы все валомеевские таксисты, умоляя согласиться на поездку в Шлимовск именно в их авто. Сейчас уже спала бы рядом со своим утомленным строителем Шведовым.
«Нет, я обязательно что-нибудь придумаю», — решительно сказала себе Олеся. Пусть все вокруг считают ее оранжерейным цветком, неспособным самостоятельно бороться за выживание, она сумеет выпутаться из этой. передряги, потому что ей есть куда стремиться. Домой, где столько обожающих ее сердец…
Наверное, о ней попросту забыли. Назойливая муха билась в окно под потолком, солнце, давно проникшее в камеру сквозь решетки, уже успело нагреть серые стены, духота и неприятный запах переполняли комнатушку. Завтрак, который был обещан Олесе, не принесли.
Она с трудом отклеилась от деревянной скамьи, прислушалась к жалобным стонам всех имеющихся в наличии косточек и с ужасом вспомнила, что с ней приключилось вчера. Олеся пододвинулась к двери и стала самозабвенно пинать ее ногой, она уже знала по опыту — на тихий стук никто не отреагирует.
— Ты откуда взялась? — удивленно спросил незнакомый и неприятный лейтенант, заглядывая в камеру. В плечах косая сажень, ряха два на два метра и уйма багровых прыщей. Он цепко осмотрел девушку, и в его глазах полыхнул огонь: предчувствие случайного удовольствия. Так, словно Олеся была пломбиром в вафельном стаканчике, затерянном в холодильнике и обнаруженном в самый разгар экваториального пекла. Олеся съежилась под этим взглядом. — Ну-ка, ну-ка, выходи.
Он стал вертеть ее, беспардонно разглядывая и лапая.
— Что-то мне про тебя ничего не говорили, — сказал детина, облизываясь. Он быстро оглянулся и втолкнул сладкую добычу обратно в камеру. — Ну-ка, давай, давай, выкладывай.
— Не трогайте меня, — с паническими нотками в голосе начала Олеся, не зная, как избежать прикосновения его влажных рук. — Я попала сюда совершенно случайно.
— Конечно, совершенно случайно, — покладисто кивнул лейтенант и взял Олесю за плечо.
— Я живу в Шлимовске, мой папа — мэр города, не трогайте меня, вы не имеете права так меня лапать! — взвизгнула Олеся, вырываясь.
— Уройся, тварь, — ответил стокилограммовый паренек, спокойно подавляя сопротивление. Его нос блестел, серо-голубая форменная рубашка прилипла к телу, и весь он — огромный, жаркий, противный — источал резкий запах пота. — Мы с тобой можем договориться. Я соглашусь, что ты дочка шлимовского мэра, а ты…
Олеся задохнулась. Предложение подванивающего лейтенанта было невыносимо омерзительным. Правда, и муж довольно часто подкатывал с идентичными просьбами, но он ведь был ее любимым Шведовым, родным человеком после четырех лет совместной жизни, он, прежде чем подобраться к своей нежной, легкоранимой девочке, по три часа самозабвенно полировал тело в ванной ядохимикатами, чтобы истребить бактерии, чтобы иметь приятный запах, чтобы, не дай Бог, не ущемить Олесино чувство прекрасного.
Тошнота подступила к горлу, картинка зарябила, побежала полосами, все уехало куда-то вбок. Олеся поплыла в руках разгоряченного лейтенанта. В период беременности она основательно поднаторела в искусстве внезапного обморока. И сейчас тоже рухнула бы без сознания, если бы сочная оплеуха не вернула ее к действительности.
— Не симулируй! — рявкнул доблестный офицер и швырнул Олесю на скамью. Та с удивлением ощутила во рту соленый привкус крови и слез. На минуту ее охватило какое-то безразличие, но это быстро прошло.
Мужик терзал замок брюк, а внутри Олеси плескался сложный коктейль ярости, брезгливости, страха, ненависти. «Пусть только попробует!» — решила она, отползая к стене и истерически всхлипывая. Лейтенант закончил несложные приготовления и с гадкой ухмылкой двинулся к жертве.
Блаженное безмолвие закончилось в восемь утра. Для разминки очаровательный малыш больно пнул Вадима в челюсть пяткой. И тут же принялся горланить. В жизни Вадима случались дни, когда ему совсем не хотелось просыпаться, но не до такой же степени. Кошмарная бессонная ночь плавно перетекла в богатый неприятными сюрпризами день. От дикого ора младенца у Вадима дрожали руки.
— Ты что, опять жрать хочешь? — возмутился он. — Да сколько же можно?
И тут ужасное подозрение пронзило несчастного киллера-неудачника: обоняние терзали жуткие запахи.
С содроганием (через трупы на лестничных клетках он перешагивал более хладнокровно!) Вадим расстегнул памперс. О да! Это было именно то, о чем он подумал! С отвращением Вадим отодвинулся от карапуза. Что же теперь делать? Ребенок замолчал и с интересом ждал от своей сиделки дальнейших действий, кажется, даже подбадривал взглядом. Вероятно, его крошечная память зафиксировала, что замена испачканного памперса чистым сопряжена с каким-то приятным удовольствием.
— Зад, что ли, помыть? — брезгливо морща нос, предположил Вадим.
«Ну а ты как думал?» — спросил взглядом младенец. Его рот растянулся в тонкой улыбке.
— Я не смогу! — с истерическими нотками в голосе сказал себе подневольный беби-ситтер. — Я не смогу…
Стараясь не дышать, отворачивая лицо, Вадим взял малыша одной рукой под пузо, как котенка, другой прилепил обратно памперс, чтобы не отвалился по дороге со всем внутренним богатством, и поплелся в ванную. В ванной оказалось, что ему нечем открыть кран — резерв конечностей исчерпан, надо куда-то пристраивать детеныша. Вадим огляделся, ничего не придумал и опустил младенца прямо на кафельный пол. Тот сразу же вскочил на коленки и пополз под раковину.
«Шустрый, подлец!» — удивился Вадим.
— Иди сюда!
Малыш повис над ванной, держа двумя руками баллон с китайским средством от тараканов — успел забрать с собой из-под раковины. Грязный памперс свалился вниз, Вадим старался не смотреть на него.
Через пять минут возни, брыканий и удовлетворенного повизгивания полумертвый от пережитого страдания киллер вынес из ванной чистого, мокрого ребенка. Едва они вернулись в комнату, младенец снова забеспокоился.
— Подожди, подожди, — недовольно буркнул Вадим. — Надо же новый памперс нацепить. Ну-ка, лежи ровненько!
Несколько зеленых пластиковых упаковок стояло у стены. Видно, план похищения девчонки с ребенком был продуман до мелочей: квартира была хорошо подготовлена для заточения. Пока в игру не вмешался Вадим и все не испортил.
