— Я ведь уезжал. Тебе Васька ничего не сказал?
— Ничего!
— Забыл, наверное.
— Кто такая? Вы что, без меня провели рейд по притонам? — нетерпеливо дернул плечом лейтенант. Ему хотелось побыстрее услышать утвердительный ответ, узнать, что девчонкой можно свободно пользоваться, и вернуться к первоначальному замыслу.
Но Костя смотрел на мокрую от слез Олесю и медлил с ответом. О потрясающем либидо коллеги ему было хорошо известно. И как резво он расправлялся с заключенными девицами — тоже.
— Она из Шлимовска, — объяснил сержант. — Дочь тамошнего мэра. С парнем разругалась, он и выгрузил ее на обочине. Заблудилась.
Бугай приуныл. Птичка вырывалась из рук.
— Да за ней уже должны были приехать! — продолжал спасительно врать добрый сержант. — Пойдем, хоть умоешься.
Лейтенант проводил парочку недовольным взглядом и в конце концов вспомнил, что он на службе.
— Топай, глупая, домой, — сказал Костя, выпроваживая Олесю на улицу. Для следующего раза лучше иметь при себе деньги, а не дурацкую сказочку про крутого папу. Тебя, что ли, подруги не проинструктировали?
— Но я не проститутка! — закричала Олеся. — Я правда из Шлимовска, я…
— Иди, ладно, — махнул рукой сержант. — Да и вообще лучше не попадайся.
Глава 19
— Вы очень точно выбрали, к кому обратиться, — сказала Маша парню с картой Шлимовска. — Что касается ориентации на местности, то тут мне нет равных.
Вон там я явственно различаю нечто похожее на автобусную остановку. Как тебя зовут?
— Лео Хантер, — ответил парень, молодой, симпатичный, серьезный. Он уже не смотрел в карту, он сквозь очки вдумчиво разглядывал Машу. Было на что посмотреть.
— А я Маша. И на фига тебе Шлимовск, Лео Хантер?
— На фига? — не понял юноша.
— Что ты тут забыл?
— Забыл? Я ничего не забыл. Я стажируюсь в дюссельдорфском институте исследования средств массовой информации, — отчеканил он практически без запинки. Видно, этой фразой он часто оперировал; — Я приехать в Шлимовск наблюдать ход выборов, да, изучать роль средств массовой информации в этих выборах, смотреть влияние средств массовой информации на ход выборов в Шлимовске, да, чтобы писать скрупулезный отчет, — старательно оттарабанил он.
— Фантастика! Если дюссельдорфский институт интересуется шлимовскими выборами, то мне, патриотке, сам Бог велел! — воскликнула Маша. Она зацепила пальцами свой лимонный корсет и подтянула его вверх.
Парень смотрел внимательно и завороженно. Манипуляция с корсетом привела его в трепет.
— А вы, Маша, здесь жить?
— Нет, я жить в Москве. Но так как я приехать в Шлимовск в качестве средства массовой информации, то являюсь непосредственно полигоном для написания твоего отчета.
— Так быстро я не понимаю, — смущенно заметил юноша.
«Какой молоденький!» — со вздохом подумала Мария.
У Лео были мохнатые ресницы и изумительный детский румянец во всю щеку. Образ ослепительного мужчины Леонида Артуровича плавно отъехал в ее мыслях на второй план.
— Что ж ты, беби, язык-то сначала прилично не выучил? Прежде чем в Россию поперся?
— Я учил шесть месяцев. Я знаю очень много слов. Конечно, имею плохой синтаксис, грамматика, орфография, но богатый, плодородный лексикон. До этого я был в Финляндии и говорил по-фински, потом — в Бразилии, и говорил по-португальски. Русский — мой шестой язык.
— А мой — первый, к счастью. Но по-английски я тоже умею, и совсем не так коряво, как ты по-русски, — легко перешла на другой язык Маша. — Давай не мучайся, возвращайся на родную трассу.
— Нет, здесь я говорить только по-русски, — упрямо возразил Лео. — Мой принцип. Неукоснительный. Через месяц я говорить быстро, бегло, красиво, рельефно.
— Ну-ну, надейся. Телевизор наш не смотришь? У нас некоторые политики из первой обоймы и на старости лет не умеют говорить на родном языке бегло и красиво. Мучаются с ним вроде тебя. Как обезьяна с перископом.
— Я запишу, — сказал Лео и достал из кармана джинсов блокнот. — Как обезьяна с перископом. Что это значит?
— Именно это и значит. Где жить-то будешь, глупыш?
— У меня есть ключ. Мой товарищ в Москве дал мне ключ от квартиры.
— Где деньги лежат, — добавила Маша.
— Нет, я не думаю. Зачем деньги? Только ключ. Я поливать кактус и жить там.
— Гениально. Я, конечно, не переоцениваю свои способности в области агрономии и сельского хозяйства, но почему бы нам не объединить усилия в деле поливки кактуса?
Лео, несмотря на многочисленные лингвистические трудности, безошибочно определил суть предложения. Видимо, вслушивался спинным мозгом.
— Да. Я хотел бы пригласить вас. Как представителя московских средств массовой информации. Если мое предложение не звучать оскорбительно.
— Что ты, малыш! Совсем не оскорбительно. Значит, решено. Поживем вместе?
— Думаю, это есть выгодно для нас обоих.
— Уж для тебя-то, зайчик, стопроцентно! — игриво и довольно пошло подмигнула Мария и вручила Лео свою сумку.
Лео немного покраснел и с готовностью уцепился за ремень.
Десятки симпатичных и страшненьких, жизнерадостных и хмурых, энергичных и вялых, образованных и тупых, фигуристых и плоских, интересных и неудобоваримых, примерных и не очень девочек уходят утром из дому — в школу, на работу, в магазин, — чтобы никогда не вернуться вновь в свои квартиры. Чтобы пополнить армию пропавших без вести.
Олеся Шведова и ее полугодовалый сын испарились внезапно, мгновенно, непонятным образом. Но Олеся Шведова не могла исчезнуть просто так, она все же была дочкой мэра, и на ее поиски были брошены отборные войска. Сутки ажиотажной беготни с собаками и автоматами не принесли результата. В графе «находки» неубедительно красовалась продавщица забегаловки «Чио-Чио-сан», утверждавшая, что видела веселую, ничем не озабоченную Олесю накануне исчезновения и продала ей банку прохладительного напитка. Здесь же находились два парня, угнавшие Олесин джип — Геннадий Кратченко и Федор Липин, — которые пребывали в коме и поэтому не могли сообщить следствию ничего утешительного. В графе «результат» виднелся гигантский кукиш.
— Кукишев! — понял Игорь. — Это его рука. Решил потрепать нам нервы.
— Ты думаешь? — отозвался Валерий Александрович.
После двух планерок по вопросам городского хозяйства, которые мэр Суворин не отменил бы даже в случае бомбардировки Шлимовска какой-нибудь случайной крылатой ракетой, вырвавшейся из-под контроля мужественных американских парней в Персидском заливе, Валерий Александрович и Шведов предавались отчаянию, лежа на огромном полированном столе в кабинете мэра. Среди аккуратно сложенных бумаг, на фоне селектора и «вертушек» виднелась початая бутылка водки «Смирнофф». Пьянствовал один Игорь, тяжело навалившись грудью на стол, Суворин отказался использовать этот «лифт настроения», потому что хотел сохранить ясность мысли.
