— Напугал мамочку! — укоризненно сказал он. — Ну-ка, быстро вынь руку изо рта!
Валерка вытащил мокрый кулак и ткнул им в губы Вадиму, предлагая попробовать. Они оба повернули головы в сторону телефона — тот звонил.
— Как дела? — раздался голос связного Антона.
— Нормально, — ответил Вадим. — Долго мне еще тут сидеть?
— Потерпи. Скоро начнутся боевые действия.
— Какие боевые действия?
— Узнаешь. Жди дальнейших распоряжений. Просьбы есть?
— Пива ящик! — попросил Вадим. — Жарко.
— Ты нас разоришь.
— Если ты имеешь в виду своего босса, то его разорить трудно.
— Ладно. Будет тебе пиво. Что еще?
— Фруктовое пюре. Да, еще мясное, — вспомнил Вадим.
Телефонная трубка обескураженно замолчала.
— У тебя что, проблемы с пищеводом? — спросил наконец Антон.
— Не мне, ребенку, — объяснил Вадим. Чтение методического пособия по уходу за грудными детьми давало свои плоды. — Ну, ты чё опять замолчал? Детское питание в баночках мне привезите.
— Я плачу, — всхлипнул Антон и следом загоготал. — Это все так трогательно! Ладно, жди. Привезем пиво тебе, жратву ребенку.
— Слышал? — спросил Вадим у Валерки. — Я заказал тебе хавку. Врачи рекомендуют с шести месяцев, помимо зерновых продуктов, использовать также овощи, мясо, желток яйца или фрукты, — наставительно процитировал киллер надпись на банке с молочной смесью. — А ты готов хлестать свое молоко литрами, алкаш юный. Тяжелый ты, однако!
Валера брыкал в воздухе толстыми ножками и счастливо и безмятежно улыбался своему охраннику. У него сегодня, судя по всем признакам, было чудесное настроение.
Глава 23
Шлимовская барахолка — огромная, шумная, беспорядочная, многолюдная никогда не попадала в траекторию Олесиных перемещений по городу. Одежду, обувь и косметику она приобретала исключительно в фирменных магазинах, предложение купить что-нибудь из изысканного польско-турецкого ассортимента вызвало бы у нее только удивление. Но если бы она иногда заезжала на барахолку, то вспомнила бы сейчас о табличках, выставленных у некоторых продавцов, с краткой надписью: «Куплю». Куплю доллары или золото. Несомненно, валомеевские торговцы могли обрадовать ее такими же табличками.
Вместо этого Олеся настойчиво двигалась в сторону магазина «Сапфир», полагая обнаружить там заветное окошко скупки ювелирных изделий и золотого лома. Разумеется, окошко отсутствовало, никто не жаждал купить по сходной цене чудесное Олесино кольцо.
— Ой, красивая, молодая, а такая грустная, — запели вокруг нее цветастые цыганки с длинными свалявшимися косичками, когда расстроенная Олеся вышла на просторное мраморное крыльцо магазина. — Дай погадаю!
Одна из цыганок буравила девушку быстрыми темными глазами и хватала за руки. Остальные, увидев, что клиентка уже пристроена, набросились на другого посетителя магазина.
— Дай погадаю, родимая, всю правду расскажу, как на духу, ничего не утаю, судьбу предскажу! — Цыганка вцепилась в Олесину руку и не отпускала. — Вижу печаль-тоску в твоих глазах, красавица дорогая, но это временно! Ребенок у тебя есть, — тарахтела гадалка, не давая опомниться.
Олеся остановилась.
— И что он сейчас делает? — с неподдельным интересом и надеждой спросила она.
— В квартире сидит, соску сосет, — без промедления ответила цыганка.
— Да? — Это было похоже на правду.
— Соску сосет, глазами круглыми смотрит. Так я погадаю?
— Да нет же, нет! — опомнилась Олеся. — У меня ни копейки денег! Или вы хотите бесплатно мне погадать?
— Зачем бесплатно, — обиделась цыганка. — Аи, красавица родимая, неправду говоришь! Всю насквозь тебя вижу, знаю, неправду мне говоришь! Раз денег нет, зачем в магазин ходила?
— Я кольцо хотела продать, — объяснила Олеся. — А там не принимают.
— Не принимают! А какое колечко? Может быть, красавица моя, я куплю?
Олеся с превеликим сомнением посмотрела на цыганку. Та, конечно, делала свой бизнес, но что-то не верилось в ее блестящие финансовые возможности.
— Вы не купите, для вас это дорого!
С детства Олеся знала, что с уличными цыганками-гадалками и их детьми-попрошайками нельзя вступать в контакт ни под каким предлогом мгновенно обворуют, обчистят, изрежут сумку, стибрят кошелек. Но сейчас у нее не было кошелька, а единственная драгоценность — кольцо — плотно сидело на пальце.
— Аи, красавица, не суди людей по одежде! Дай посмотрю! Красивое колечко, дорогое, с фионитом…
— Это не фионит, бриллиант! — поправила Олеся.
— Бриллиант! И сколько же ты хотела за него получить?
— В магазине такое стоит тысячу восемьсот. Ну, хотя бы полторы тысячи.
— Ой, да что же ты говоришь! Полторы тысячи! Много просишь, родненькая! Ну, сними-то с пальца, на свет посмотрю, пробу посмотрю, там, глядишь, и договоримся.
— Нет, так смотрите, не буду снимать, — проявила хоть какие-то признаки рассудительности Олеся.
— Аи, красивое колечко! Давай за пять сотен куплю! — пропела цыганка, почти отрывая Олесе безымянный палец.
— Вы что! — возмутилась было Олеся, но тут же вспомнила, что ей надо любой ценой добраться до Шлимовска. За пятьсот рублей она могла бы или сколь угодно долго висеть на международном телефоне, названивая Игорю, или купить автобусный билет до города. — Давайте хотя бы за тысячу!
Цыганка внезапно утратила к ней интерес. Она отвернулась и собралась уходить.
— Стойте! Ну хорошо, хорошо! Ладно! Пусть будет пятьсот!
Олеся сняла с пальца кольцо, не дожидаясь денег. Цыганка воспрянула духом. Драгоценность молниеносно перекочевала в ее цепкие руки и скрылась в складках просторной одежды. Оттуда же на свет появилась тугая пачка пятирублевок.
— Такими мелкими? — удивилась Олеся. — А крупнее у вас нет?
— Ой, да что ты такая привередливая? — неожиданно грубо оборвала цыганка. — Какая тебе разница?
Олеся умолкла, сообразив, что кольца она уже лишилась, а денег еще не получила и находится сейчас в довольно зависимом положении.
— Хорошо, — согласилась она. — Давайте пятерками.
— Смотри внимательно, я буду считать!
Купюры замелькали в пальцах гадалки сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей. Олеся особо не напрягалась, так как решила: даже если ее и обманут на десяток-другой рублей — а разве уличная цыганка может не обмануть? — то все равно хватит на дорогу домой. Конечно, немножко было жаль кольца.
— На. — Тугая пачка, перетянутая крест-накрест двумя резинками голубого цвета, была отдана Олесе. Она схватила ее и молча пошла прочь.
