Итак, в половине одиннадцатого я вышла пополнить запас еды. Дверь, легкомысленная идиотка, захлопнула на одну лишь щеколду. Через полтора часа я вернулась (не удалось избежать очереди и в ней — политической дискуссии). У подъезда стоял серебристо-синий автомобиль Марины. Что же, ждет меня, бедняжка, под дверью с двухтонным контейнером кафеля?
Нет, около двери я Марину не нашла — дверь выглядела подозрительно незапертой, и на полу валялись редкие желтые щепки. В прихожей, среди разбросанных вещей, с телефонной трубкой в одной руке и перебинтованным Антрекотом — в другой стояла растерянная Марина и куда-то звонила. Ну все, я больше так не могу!
— Я вызываю милицию, но все время попадаю не туда, — объяснила Марина.
Прыжком, достойным Нуриева, я скакнула к ней, прикрыла грудью телефон и вырвала из рук трубку. Антрекот удовлетворенно вздохнул: «Вот такая у меня хозяйка — стремительная и дерганая, но человек в целом неплохой».
— Не надо милиции, — нервно сказала я испуганной Марине. — Нам здесь только милиции не хватает.
— Да что же у вас тут происходит? Я пришла — дверь взломана, вещи раскиданы, кот висит на обоях, словно гобелен. Посмотри, что украли? Надо все-таки вызвать милицию. Если быстро заявить, то грабителей, возможно, поймают. И про гранату вы зря не хотите сообщить.
Поверхностный осмотр квартиры подтвердил мое предчувствие, что за драгоценности (если честно, то их у меня и не было) опасаться не стоит. Все было перевернуто вверх дном. Но и только. И видик, и кассеты, и моя любительская камера — ничего не тронули. А самую ценную на сегодняшний день для меня вещь — диктофон размером в пол-ладони — последний шедевр японских умельцев, записывает через драповое пальто с расстояния пяти метров, подарок Сергея в честь его возвращения в лоно семьи, — я, как стопроцентная журналистка-профессионал, не вынимала теперь из кармана, даже отправляясь в магазин. Поэтому украсть его было невозможно.
Значит, компьютерный червяк предупредил меня вовремя — противник вычислил мою дискету и приступил к активным действиям. И с позавчерашнего дня я нахожусь в состоянии войны. Дискету они, конечно, не нашли.
Марина тряхнула стариной и помогла убрать квартиру. Думаю, этим занятием она не занималась лет эдак двадцать. Женщина для уборки, прачка, повар, массажист и парикмахер обеспечивали Марине комфорт, максимально приближенный к райскому. В принципе она больше путалась под ногами, но ее желание помочь было настолько трогательным и искренним, что ей я не могла, как Антрекоту, сказать: «Прошу тебя, не мешай».
— Вот видишь, Мариночка, — говорила я ей между делом, — а ты собиралась кафель на себе тащить в такую даль. Да какой там кафель! Нам тут скоро и плинтуса обгрызут, и потолочную штукатурку отковыряют. Горячая точка планеты. Сидишь в туалете, размышляешь о жизни, а над бачком мелькают трассирующие пули. Красота! Шаг вправо, шаг влево — паркет в лохмотья: мина. Так и живем.
— Нет, ну ты точно ничего не воспринимаешь всерьез. Ведь на вас явно кто-то покушается. Надо что-то делать.
— Выживем. Работай, работай веничком активнее, подруга. Ты, Марина, когда последний раз держала его в руках?
— Ох, давно.
Серж опять не пришел вечером, мне пришлось удовольствоваться телефонным разговором. Я выложила ему небогатые подробности сегодняшнего взлома квартиры. Если спасемся, то надо будет установить железную дверь.
— Я прозондировал почву, у меня вроде бы все нормально. Слушай, девочка моя, а за тобой ничего не числится? Может быть, граната тебе предназначалась?
Как можно так легкомысленно выкладывать в телефон все, что думаешь? А если он прослушивается?
— Если приедешь — мы сможем обсудить этот вопрос.
— Сегодня я не смогу.
— Страшно мне одной. И замок теперь только один функционирует.
— Крепись. Утром, думаю, буду уже дома. Займи круговую оборону. Или переночуй у бабы Лены.
— А ремонтировать ей квартиру ты сам потом будешь?..
Уже в кровати мне пришла в голову мысль, что надо бы получше спрятать Эванжелинины фотографии, чтобы на них не наткнулись заинтересованные дискетой личности. Или вовсе их уничтожить.
Фотографии были спрятаны за картиной моего собственного производства такая, знаете ли, изысканная вещица, масло, почти импрессионизм, задумчиво-ностальгическая и непонятная. Правду говоря, я малевала ее под цвет гардин и обоев — на стене как раз не хватало этого акцента, но получилось неплохо: талантливая натура проявляет себя исключительно во всех сферах деятельности — от подрезания кактусовых колючек до изготовления рам на холсты (тоже сама выпиливала).
Я просунула руку под картину, чтобы отлепить приклеенный скотчем конверт с фотографиями. Но, о Господи, его там не было!!!
Спокойно. Спокойно. Вот дубина. Ведь просили же уничтожить фотографии! Если они теперь где-нибудь всплывут, как я буду спасать Эванжелину? А она тоже хороша: прохлаждается, красавица, в Америке, греет в шезлонге у бассейна старые кости, миллионершу из себя изображает, а меня тут только головой о шифоньер не бьют. Пока. Но чувствую, день близится.
И предчувствие меня не обмануло. Потом я благодарила Бога и районную подстанцию за то, что они отключили утром электричество, утюг вырубился, я не смогла погладить юбку и, как обычно, влезла в джинсы с кроссовками, хотя и имела в тот день настойчивое желание одеться прилично.
Когда я наматывала круги по городу, интенсифицировав поиски доброго компьютерщика, который не побоится моей грязной дискеты (да не СПИДом же она заражена, почему они все шарахаются от нее?), на одной из улиц ко мне с распростертыми объятиями, воскликнув «Таня!», бросился весьма привлекательный парень. И пока, замерев, я мучительно пыталась подвигнуть свои мозги на непосильную задачу — понять: кто? откуда? как зовут? — другой молодой человек возник неожиданно сбоку, подхватил меня под локоть и через долю секунды, пролетев пять метров, почти не касаясь асфальта, я уже мчалась неизвестно куда в автомобиле с тонированными стеклами, зажатая на заднем сиденье между двумя верзилами, один из которых так преждевременно показался мне на улице симпатичным.
Весь путь до намеченной ими цели мы проделали молча. Толкаться, вопить «Куда вы меня везете!», колоть похитителей шпилькой или бить их по челюсти диктофоном было бесполезно, да и шпилек у меня отродясь не водилось.
Через пятнадцать минут отработанным движением они извлекли меня из авто и повели на третий этаж пустого дома старой застройки. Наверное, если судить по забрызганным краской стенам подъезда, жильцы были выселены отсюда из-за капремонта или реконструкции.
В комнате, куда меня занесли со всеми мерами предосторожности, как ценную посылку, вся обстановка состояла из тахты и магнитофона. Трогательная забота о заключенных. А окно выходило на оживленную улицу. Внизу сновали автомобили, я приготовилась подать семафорный сигнал жильцам дома напротив, но и этот дом был не заселен.
