— А это что?
На дне корзинки, под скомканными обрывками бумаги, я насобирала пригоршню мелких стеклышек.
Нина Ивановна удивилась:
— Не знаю… Валера делает Даше такие дорогие подарки, что, наверное, все-таки намерен жениться. В прошлую пятницу Даша собиралась к нему в гости — она это иногда делала, уезжала на субботу-воскресенье. Лену она проводила, а потом вечером позвонила из Твери и сказала, что добралась благополучно, вернется в воскресенье. Мы не волновались.
Я добралась до платяного шкафа. Что, собственно говоря, я могу в нем найти, кроме коллекции великосветских нарядов? В девятнадцать лет о таком гардеробе я не могла и мечтать. Да и сейчас мой скромный платяной шкафчик из дешевой полировки выдерживает сравнение только благодаря подаркам щедрой Эванжелины.
— Вон шуба, посмотрите, норковая… Это подарок Валеры. Представляете себе?
— Богатый художник?
— Да, удивительно. Ведь еще такой молодой. Я спрашиваю: Даша, как ты можешь принимать такие дорогие подарки, а она отвечает — я этого стою. И смеется. А я сама до сих пор колготки стираю и никак не могу привыкнуть, что их можно выбрасывать. Это невероятно — в студенческие годы стрельнешь пять копеек на пирожок с ливером и счастлив. А сейчас у девятнадцатилетней девочки две натуральные шубы. Да, скажите, ведь как бы ни ругали перестройку, но уровень жизни возрос фантастически…
И не говорите, подумала я. Только почему стариков хоронят в полиэтиленовых пакетах, когда они умирают от голода? В годы ливерных пирожков любой труп мог рассчитывать на более-менее приличный гроб.
Нина Ивановна была некрасива, но ухожена и оригинально подстрижена. Ее одежда по стоимости и отличному качеству гармонировала с интерьером, но произношение и лексика выдавали простую женщину из очереди за кефиром, будто бы случайно оказавшуюся в роскошном гнезде преуспевающего банкира. Интересно, есть ли у мужа любовница? А почему меня это интересует? Проклятая совковая привычка в болотных сапогах вторгаться на территорию чужого privacy.
[9]
Я уже почти закрыла шкаф, когда мне на голову свалился целлофановый мешок. В нем оказалось штук тридцать одноразовых шприцев. Нина Ивановна удивилась:
— Зачем это они у Даши? Первый раз вижу. Странно.
— Ну ладно. Теперь давайте по порядку. Где находится фирма, в которой работает Даша?
Нина Ивановна сообщила. Потом я записала адреса Лены, Валеры и еще кучу подробностей из жизни ее сероглазой девятнадцатилетней дочери.
— А еще Даша раз в неделю ходила в английскую школу при американском центре малого бизнеса и к репетитору — вот адрес репетитора я точно не помню, где-то на улице Гарибальди, дом номер… какой же номер… Хотя, Господи, зачем это, это же вам ни к чему, да? А еще Даша регулярно бегала в косметологию — вот глупышка. С ее внешностью это было совершенно лишним…
И Нина Ивановна в первый раз за всю нашу встречу улыбнулась. Внезапно ее лицо изменилось удивительным образом — серые глаза заблестели в сетке добрых морщинок, прекрасные белоснежные зубы сверкнули и скрылись. Улыбка оказалась совершенно замечательной. Нет, решила я. Любовница отсутствует. Таких скромных, преданных, некрасивых, надежных любят всю жизнь, и каждую ночь в постели доверяют им все проблемы и секреты. Хотя мужчин не поймешь…
— Так ведь самое главное я вам и не сказала. Мысли вразброд… Когда мы в воскресенье вечером переполошились и стали звонить Валере в Тверь, он нам сказал, что Даша к нему не приезжала и даже не собиралась…
* * *
Я не стала откладывать на потом, а сразу же велела водителю темно-синего «БМВ» доставить меня в туристическую фирму «Балтика» на Чистопрудном бульваре.
Секретарша в маленькой приемной, заставленной мебелью черного цвета, трудилась над кофеваркой «Филипс».
— Я — представитель рекламного агентства «Орфей». Хотела бы поговорить с вашим начальством.
Секретарша, несмотря на нежный возраст, уже зубастая, надменно произнесла:
— Мы не нуждаемся в услугах рекламного агентства…
— Полагаю, решать такие вопросы не в вашей компетенции, — огрызнулась я (не хватало еще, чтобы семнадцатилетние пушистые метелки разговаривали таким тоном с Т. Максимовой, засадившей за решетку не один десяток дельцов порнобизнеса!) и отворила дверь, где, по моим расчетам, должен был сидеть директор турбюро. И он не подвел.
Через полчаса, в течение которых я ласточкой носилась по кабинету, висела на шторах и разыгрывала пантомиму перед ошалевшим от такого напора директором фирмы, я все-таки доказала ему преимущества сотрудничества с «Орфеем», начальник взял мою визитную карточку, обещал расторгнуть договор со старым рекламным агентством и взять меня к себе личным консультантом по вопросам маркетинга. Расстались мы друзьями.
Из альтернативы поехать домой или на работу я выбрала последнее, так как с детских лет привыкла общественное благо ставить выше личных желаний. А по пути завернула в косметологию на улице Чернышевского, которую посещала Даша, чтобы разгладить свои несуществующие морщинки.
В огромном зале на коричневых креслах возлежали полуголые дамы, завернутые в белые простыни и с тюрбанами на головах.
— Женщина! Жен-щи-на! Да что ж вы прете-то, ведь только что пол протерла! — надрывной сиреной заголосила уборщица.
Нет, никакие Макдональдсы, пицца и гамбургеры вместо привычного куска волосатой общепитовской курицы, порошок «Ариэль» и крем «Калодерма», возможность вкладывать деньги в акции и иметь в банке персональный сейф никакие внешние, чуждые нам атрибуты не повлияют на суть самобытного русского характера.
— Тут запись на два месяца вперед. — Не встретив резкого отпора, уборщица слегка растерялась и более миролюбиво добавила:
— Вы ноги-то поднимите, я снова здесь протру.
— Где мне найти Веру? — порхая в воздухе, осведомилась я в пространство.
— Веру Изотову? — отозвались от крайнего кресла, где дородная щекастая дама в белом халате и красивом перламутровом парике, достоверно имитировавшем натуральную блондинку, толстыми пальцами в креме массировала бордовый нос пациентки. — А Верочка уж месяцев пять здесь не работает. Свою фирму открыла. Теперь бизнесмен. Чем она там занимается?
— Лесом торгует, — отозвался кто-то с другого конца зала.
— Во как! — апеллировала ко мне дородная дама. — Лесом торгует. Предпринимательская жилка, следовательно, в ней обнаружилась.
— А вы давно здесь работаете?
— Я, милочка, работаю здесь пятнадцать лет. Еще до того, как нас заставили эту косметологию добровольно приватизировать, и еще с тех времен, когда финский крем с норковым маслом стоил восемьдесят шесть копеек за четверть килограмма, и мы его получали централизованно, а курс массажа обходился в пять рублей сорок две копейки. Помните, девочки?
