Поэтому Андрей покидал больницу с некоторой приятной стесненностью в груди, и капитан Смирнов тоже остался лежать на своей холодной казенной кровати умиротворенный и с улыбкой на бледной симпатичной физиономии.
Глава 16
Восхитительная субботняя вечеринка обернулась воскресными рыданиями. Ксения не знала, что делать с платьем. Егор не позвонил и не заехал на своем пресловутом двенадцатицилиндровом «БМВ». Приближалось десятое октября, и до этого срока Ксения должна была внести плату за обучение.
В понедельник мокрая от слез Ксюша завалилась с картонной коробкой в «Санта-Лючию» и невнятно попыталась убедить длинную блондинку, что пурпурное платье еще вполне можно надевать. Если отрезать подол и превратить его в мини. Когда блондинка увидела, что стряслось с Ксениным одеянием, она рухнула в обморок и пришла в себя не скоро. Цепляясь за офисный стол, она ослабленно пробормотала:
– На тебя напали собаки?
– Кретин какой-то в подъезде, – мрачно объяснила Ксюша. – Верните мне, пожалуйста, мои деньги. Триста пятьдесят долларов.
Чтобы справиться с тремором конечностей, светловолосая красотка отправила в рот две полоски «дирола».
– Нет, – коротко ответила она.
Через десять минут в демонстрационный зал выплыла, как расписной челн, держательница «Санта-Лючии». Она с тихим ужасом и стонами рассматривала платье, приподнимая его из коробки двумя пальцами, бросала гневные взгляды на Ксению.
– Как же ты могла, девочка? – невесело спросила она.
– На нее в подъезде напали, Виолетта Петровна, – встала на защиту клиентки сердобольная дирольщица. – Может, мы вернем ей хотя бы часть суммы?
– Эллочка! – возмутилась директриса. – Платье бесценно, ты знаешь!
– Нет, правда, – забормотала Ксюша, – я умею шить, давайте отрежем подол, и получится здорово! Я прекрасно шью, никто ничего не заметит!
– Девочка, ты хочешь меня разорить! – укоризненно покачала головой владелица салона, увешанная золотом и драгоценными камнями. – Нет, мы не сможем вернуть тебе даже часть денег. Какой был залог?
– Четыреста, – ответила Элла, перестав жевать и опустив глаза.
– Че-ты-ре-ста?! – задохнулась директриса. – Ты поставила залог четыреста за это платье? Да как же ты посмела?
От бриллиантово-золотой Виолетты Петровны полыхнуло такой раскаленной ненавистью, что Элла отпрянула, а Ксения попятилась к выходу.
– Ей нужно было для празднично… – начала испуганная блондинка, – четыреста – и так большая сумма для студентки, понимаете, я же не знала, что платье будет испорчено, простите, пожалуйста, Виолетта Пет…
– Я тебя уволю! Негодяйка! – заорала директриса.
Ксения метнулась к двери и скрылась из виду.
Виолетта Петровна тут же стихла. Они с Эллочкой переглянулись. Цирковой номер снова прошел удачно. Около десятка раз им пытались вернуть испорченные вещи, и каждый раз владелица салона и ее дочь разыгрывали подобную сцену.
– Что, отрезать подол? – спокойно осведомилась директриса. – Или фиг с ним?
– Да можно, – отозвалась Эллочка, засовывая в рот новый «дирол».
Изначальная стоимость пурпурного платья была не выше пятидесяти долларов. Виолетта Петровна держала микроскопический цех, который составляли гениальная закройщица и три безумно талантливые швеи. Эта маленькая компания создавала шедевры «от Ферре, Кардена и Диора». Модели копировали с рекламных картинок из журналов «Эль», «Космополитэн», «Харперс Базаар» и других. «Санта-Лючия» процветала.
В ночь с понедельника Андрей предавался мазохистским забавам: он лил на свою умную, красивую голову ледяную воду и пытался заставить себя не спать. Не удавалось. На столе были разложены схемы и таблицы, на чертежной бумаге прыгали маленькие человечки, помеченные инициалами «ГБ», «ВМ», «АД», рядом дожидались своей очереди последние страницы Алениного дневника, а несчастный Пряжников неумолимо засыпал…
«…Весну и все лето я – образцово-показательный работник банка „Гарант“, незаметная и молчаливая служащая, которая днями напролет принимает деньги, выдает деньги, считает грязные или только что отпечатанные купюры, пеленает их полосатыми разноцветными лентами в тугие котлеты, вводит данные в компьютер, гремит крышкой сейфа, скромно улыбается клиентам и совсем не общается с коллегами. Думаю, я идеальная кассирша. Зарплата не перестает меня радовать, но человеческие потребности имеют пагубную тенденцию всегда на несколько уровней превышать возможности. Теперь, когда я могла бы обновить гардероб или отложить деньги на поездку в Анталью, у меня появилась маниакальная идея, требующая капитальных вложений. Поэтому банковские девы до сих пор стабильно обеспечены почвой для выращивания буйных, ветвистых кустов недоуменного злословия. Они всегда умолкают, когда я появляюсь в кабинете, и начинают фальшиво улыбаться, но я уверена: за минуту до этого речь, несомненно, шла о моей персоне. Они удивляются, каким образом ничтожная серая мышь Алена получила теплое местечко в „Гаранте“. Им и в голову не может прийти элементарный ответ: Алена спала с человеком, который имел возможность ее сюда устроить (о, горькая правда!). Это объяснение так же далеко от них, как Колумб от земли на второй неделе плавания. Естественно, кто же мог позариться на такую незаметную, некрасивую, ужасно одетую девицу? Когда я думаю…»
«…Волнует меня уже неделю. Как отдать ему ключи? Мы откровенно избегаем друг друга. Вчера в конце коридора мелькнула тень Б., и я малодушно нырнула в валютный отдел, только бы не попасться ему на глаза. Может быть, положить ключи в конверт и передать через Лизу? Но это значит собственноручно вырыть себе могилу. Что тут начнется! Лиза с ходу задаст мне шестьсот семьдесят вопросов, не услышит ответа, придумает ответы сама и помчится, ломая ноги, по всем кабинетам с оглушительной сплетней – волновать сердца, потрясать умы. А если подбросить в почтовый ящик? Но если он не живет постоянно в той квартире, то и в ящик не заглядывает. И потом, как это будет выглядеть? Откровенная трусость – подбросила ключи, лишь бы не встречаться. Все, решено, завтра утром зайду к Б., Лизе скажу, что хочу выяснить насчет отпуска, быстро отдам ключи, и все, свободна…»
«…Знает, что я работаю в банке, видела меня несколько раз. Я так оторопела, что добрых три минуты не могла сообразить, что же она от меня хочет. Сердце мгновенно улетело куда-то вниз, я подумала, что, наверное, она сейчас будет меня убивать. За то, что я спала с ее мужем. Через секунду, однако, я вспомнила, что они все-таки в разводе и амурные похождения экс-супруга ее должны волновать мало. Но все равно я нерешительно и испуганно смотрела на Виолу, не понимая, зачем ей понадобилась. Она улыбнулась своей милой, нежной улыбкой и пригласила меня в автомобиль. Я села на переднее сиденье. „Ждали автобус?“ Конечно, а что я еще могла делать на автобусной остановке? „Куда вас подбросить?“ Все, что произошло дальше, можно было расценить только как каприз скучающей дамы: она пригласила меня составить ей компанию на этот вечер, и, несмотря на мое изумленное сопротивление, через двадцать минут мы уже сидели в крошечном ресторанчике, и официантка галопом скакала вокруг нашего стола, разгружая подносы. От тарелок и горшочков поднимался такой одуряющий запах, что я перестала ломаться и полностью отдалась процессу – если богатая леди решила накормить ужином кассиршу из банка ее бывшего мужа – почему кассирша должна симулировать стойкое отсутствие аппетита, тем более после трудового дня? Я с нескрываемым восторгом вонзила зубы в мидию. Потом были – о, память, сохрани навеки! – телятина с кремом из шампиньонов и эскалоп из лососины. Мой желудок, задыхаясь, стонал: „Еще, еще, еще!“ Виола мягко остановила меня, когда в конце ужина я сделала робкую попытку нырнуть в сумочку за деньгами, – наша буйная трапеза потянула на четыреста тысяч, с меня, значит, двести. К счастью, Виола заплатила сама, мне очень не хотелось расставаться с такой суммой, я могла бы потратить двести тысяч более разумно, а для нее это пустяк. С нетерпением и замиранием сердца я ждала, что моя неожиданная кормилица заговорит о каком-либо интересе, зачем-то ведь я ей понадобилась? Но тщетно. Очевидно, Виола совсем одичала от скуки и избытка дензнаков – она просто хотела говорить со мной, с человеком из чуждого ей круга. Как она все-таки интеллигентна, деликатна, женственна. Она кормила меня бесплатным ужином, а я словно ощущала: эта еда – мизерная часть того, что она хотела бы сделать для меня в благодарность за предоставленное изысканное общество и изящную беседу. Да, именно так! Виола меня совсем очаровала. Назавтра я все же удовлетворила свое любопытство и узнала, какие тайные мотивы двигали прекрасной дамой, когда она щедрой рукой скармливала мне мидии, эскалоп и черничное мороженое. Она позвонила мне домой вечером и сказала, что…»
