Новая страница была словно отлита из чугуна. Строчки двоились, по краям бумаги сновали разноцветные букашки. Обессиленный Пряжников уронил голову на стол и воспарил в невесомости.
Глава 17
– Ты нашел бабку, которая продырявила тебе шины? – спросил Иннокентий с другого конца корта.
– Зачем?
– Взыскать компенсацию.
– Это она могла бы взыскать с меня компенсацию. Я едва не задавил старушку.
Друзья использовали последние жаркие деньки, чтобы попрыгать на открытом теннисном корте, прежде чем ненастье загонит их под своды стадиона.
Яркие, молодые, здоровые, Кеша и Егор носились по площадке, обмениваясь крепкими подачами.
– Так ты придешь ко мне на юбилей? – поинтересовался Кеша Ригилев. – Девятого, послезавтра.
– А можно с девочкой? – Иннокентий изумленно замер.
– У меня слуховые галлюцинации? – Он потряс головой. – Ты, Стручок, с девочкой? А, – понимающе протянул Кеша, – ты имеешь в виду свою «бээмвэшку»?
– Нет же! С девочкой. Ксенией. Мы учимся вместе.
– Учитесь вместе? Чему? Восемнадцатой позиции из «Ветки персика»? Вот ты, Стручок, и сдался. А я уж думал, умрешь девицей. Как она?
– Кретин! Я с ней только в субботу более-менее в первый раз поговорил.
– В субботу? Ну, старик, у тебя выдержка! – восхитился Иннокентий. Они уже бросили игру и стояли у сетки. – Я сегодня утром подцепил вишенку у магазина «Эгоист» и уже сейчас переживаю – сдавать кровь на СПИД или нет. Опять забыл про жизненную необходимость презерватива!
– Мы с ней говорили… Знаешь, она тоже любит автомобили!
– Кто их не любит! – махнул ракеткой Кеша. – Но Ксению оставь лучше дома, у меня мальчишник. Девочки будут, но такие… Общего пользования.
– Твою крошку может травмировать их присутствие в нашей аскетичной компании.
– Ладно, приду один, – согласился Егор.
– Какого она роста? Стройная? Красивая? Чувственная? А грудь?
– Да я, честно говоря, не обратил на это внимания, – стушевался Стручок.
– Однако ты, братан, ограниченный, – укорил друга Кеша. – Только тачки тебя и интересуют. Я думаю, Ксения или офигительная секс-бомба, если даже тебя, отшельника, проняло, или чокнутая автогонщица, страшненькая и кривоногая, но с которой вы битых три часа обсуждали ходовые качества шестисотого «мерса».
– Она вроде хорошенькая. Да, хорошенькая. Глаза голубые и ушки такие маленькие.
– Ушки, глазки… – неудовлетворенно произнес Кеша. – А грудь?
– Да иди ты! Лучше давай еще партию сыграем?
– Давай. Ну ты железно придешь на мой юбилей?
– Конечно. Ты мой друг.
– Ахтунг! Подача Иннокентия Ригилева-Кафельникова!
Следующие сорок минут с корта доносились только упругие хлопки теннисного мячика.
За эту поездку Ольга Емельянцева возненавидела Германию, хорошую погоду, Алексея Шепарева и его интернациональный гарем. Она готовилась к незабываемому турне по немецким городам, специально похудела на четыре килограмма, прошла курс массажа и косметических масок, истратила уйму денег на модернизацию гардероба – и что в результате? Украшает своим пленительным, исхудавшим телом пустой номер гамбургского отеля. Или жарится на солнце у бассейна с какой-нибудь тупоголовой подругой Шепарева, пока мужчины оживленно о чем-то беседуют в стороне. Или одиноко сидит в ресторане над вечерней тарелкой с безвкусным салатом, покинутая неутомимым Романом, – он умчался в очередную фирму-компаньон решать свои денежно-нефтяные проблемы.
Оля с тоской оглядела чистенькую до тошноты комнату гостиницы. В этой аккуратно прибранной камере ей сидеть еще половину дня. Можно спуститься вниз, в бар, но никого не хочется видеть. Прогуляться по улице? Лень. Единственное, что могло бы исправить сейчас Ольге настроение, – возвращение Романа. Но предатель Шухов рьяно выполнял задание своего босса Куницына и терроризировал немцев-партнеров. На Олино предложение использовать ее в качестве протокольного переводчика Рома обидно замахал руками в деланном испуге. «Уволь меня от своего немецкого!» – сказал он ей. Негодяй. Она отлично знает язык. Просто Роман не хочет лишних ушей при переговорах. Ну и ладно!
Девушка взяла в руки телефон и задумалась. Позвонить в Москву Алене? Вот человек, в обществе которого Ольга чувствовала себя максимально комфортно. И не то что комфортно, она чувствовала себя блистательной примой-балериной рядом с некрасивой и незаметной танцовщицей из кордебалета. А юные, раскованные, нагловатые любовницы Шепарева – не самый выгодный фон для демонстрации своих детских прелестей и тонкого ума. Третья по счету подружка Алекса, третья из тех, кого видела Оля, а так вообще неизвестно, какого порядкового номера, – белобрысая пятнадцатилетняя датчанка Криста, натуральная кобыла, бесстыдно прыгала на колени к Роману, подпирала его торс своей необъятной и крепкой загорелой грудью и шептала на ухо горячую англо-франко-датскую абракадабру. И Оля стойко вынесла это, чтобы не выглядеть престарелой занудливой перечницей. Да, надо поговорить с Аленой, убедиться в собственной значимости и неотразимости, искупаться в океане искреннего восхищения.
Ольга набрала Аленин телефон, но ответом были длинные гудки. «Проклятье! Не везет во всем. Роман придет неизвестно когда. Я ничего для него не значу. И он никогда на мне не женится. Все усилия напрасны. Но нет. Я не сдамся!»
В момент невеселых размышлений нежно хрюкнул дверной звонок, и перед кислой, как уксус, Олей предстал портье. Он толкал перед собой столик, накрытый длинной скатертью.
– Я ничего не заказывала! – предупредила унылая затворница.
– Ваш муж заказал, – объяснил парень. – Он попросил скрасить ваше одиночество изысканным ужином. А эти орхидеи – тоже специально для вас, фрау Шухов…
Портье мог смело бросать свою гостиничную работу и идти в Дэвиды Копперфилды: чтобы в три секунды превратить вялого непричесанного крокодильчика в голливудскую фосфоресцирующую диву, нужно быть настоящим волшебником.
Отягощенная покупками Дирли-Ду задумчиво брела по густонаселенному проспекту. Она несла в руках яркие пакеты из ламинированной бумаги, которые беспощадно цеплялись за прохожих. Прохожие косились на Дирли-Ду, но не роптали, потому что она мерцала таинственным аквамариновым светом и удивляла непонятной отрешенностью.
Дирли-Ду вспомнила встречу в ресторане «Энрике». В памяти всплывали отчетливые картины: белая скатерть и розы, сверкающие оранжево-красные капли икры на бутерброде, матово-желтый сыр… ниточка, прилепившаяся к элегантному сюртуку официанта, белобрысый очкарик напротив… И Он.
Дирли-Ду его не заинтересовала. Дирли-Ду, которая от картинной галереи до бутика «Альбина» (200 метров) потрясла воображение пятидесяти восьми мужчин, увы, совершенно не заинтересовала Андрея Пряжникова.
