– Что же мне делать? Что делать?!
– Ладно, крошка, – решительно сказала Орыся. – Иди к себе, я все устрою. Не волнуйся.
Она достала из шкафа шубу, накинула ее на плечи, вышла из кабинета и спустилась вниз.
На улице было ясно, солнечно и морозно. На площадке около здания аккуратно выстроились автомобили сотрудников «Шелтера». Орыся воровато оглянулась и нырнула к заднему колесу «Вольво»: Виктор Терентьев и его друг Леня Кочетков предпочитали одну и ту же марку автомобиля. Девушка достала припасенный гвоздь и попыталась проколоть толстую резину. Ей это не удалось.
– Нет, мэм, так не пойдет!
Переводчица-вредительница вздрогнула и оглянулась. Рядом стоял мальчик лет десяти в драповом пальтишке и спортивной вязаной шапочке. Тонкая шея была небрежно раз пятнадцать обмотана замызганным шарфом.
– Так у вас ничего не получится, сорри. Нужно вот этим. – У мальчугана в руке оказался маленький складной ножик. По лезвию бегали солнечные зайчики. – Вы хорошо подумали, мэм?
– Давай быстрей! – взволнованно поторопила его Орыся.
Выверенным движением мальчик всадил нож в колесо. Автомобильная камера начала со свистом освобождаться от воздуха.
– Спасибо, мальчик. Молодец!
– С вас доллар, мэм, – деловито объявил юный гангстер.
– Ничего не понимаю! – Виктор Сергеевич раздраженно пнул колесо «Вольво» и посмотрел на Катерину. Катя нетерпеливо оглядывалась и всем своим видом показывала, что ей некогда. – Ведь в обед я ее поставил, все было в порядке!
Катерина сочувственно покачала головой:
– Виктор Сергеевич, мне очень жаль, что так получилось, но я, наверное, поеду с Орысей, хорошо? А то опоздаю на «Элен и ребята». Спасибо, что предложили меня подвезти.
Катерина махнула рукой и побежала к машине Леонида.
– Мы тебя ждем, – обрадованно сказала Орыся. – Бедненький, несчастненький Виктор Сергеевич!
– А что такое? – спросил Леонид. – В чем дело?
– Хотел подбросить нашу Катю домой, а ему какая-то шпана проколола колесо.
– Безобразие. Хорошо, что не нам.
– Да, это чудовищно! – горячо поддержала Катя. – Такая красивая машина! Мне жаль, хотя я, конечно, вовсе не мечтала прокатиться на автомобиле Виктора Сергеевича.
– Девчонки, сейчас я вам испорчу настроение, – предупредил Леонид, разворачивая на коленях газету. – Приготовьтесь.
– Что случилось? – спросила Орыся. – Не волнуй меня, пожалуйста, я за рулем!
– «В ночь с тринадцатого на четырнадцатое января в туалетной комнате ресторана „Анна“ обнаружен труп молодой женщины Людмилы Т. Это четвертая жертва маньяка-душителя, который объявился в столице...».
– Боже мой! Не могу поверить! – воскликнула Орыся. – Значит, после нашего ухода там обнаружили труп! А мы-то, легкомысленные, три раза бегали в этот злополучный туалет подправлять макияж, правда, Катя! Нас тоже могли убить. Ее изнасиловали?
– Тут ничего не написано. Вроде бы только задушили.
– Всего-то? Кошмар. Ни за что, ни за что мы больше не пойдем в «Анну».
Катерина протянула руку с заднего сиденья и взяла у Леонида газету.
– Значит, маньяк в тот вечер тоже сидел за одним из столиков ресторана. Мы видели его? – спросила она.
– Возможно, – ответил Леонид. – Но вы же помните, сколько людей толпилось в холле – одни выходили подышать воздухом, другие – покурить. И все были пьяны. Этот тип вполне мог зайти с улицы, нырнуть в женский туалет и придушить красотку.
– А... Орыся! – воскликнула вдруг Катя. – Я вспомнила!
Машина дернулась.
– Что же ты так кричишь! – возмутилась Орыся. – На кладбище мы всегда успеем! Такой гололед, я едва справляюсь с управлением. Ну, что ты вспомнила?
– В самом конце вечера мы сидели с тобой, а компания за соседним столом возмущалась, что та девушка в красном платье куда-то исчезла, бросила их...
– Точно! Значит, это ее придушили?
– Леня, постой, я не помню, а ты куда делся в тот момент?
– Девочки, я был в туалете, – похоронным тоном объявил Леонид. – Но честное слово, я ее не убивал.
– Хотите, я с точностью до секунды отхронометрирую вам свои действия в туалете?
Орыся и Катерина минуту молчали.
– Думаю, не стоит, – наконец отказалась Орыся. – Но ты с этой женщиной очень весело танцевал ламбаду.
– Ты тоже, между прочим, очень откровенно прижималась к тому типу в клубном пиджаке! – горячо возразил Леня. – Я же тебе ничего не сказал.
Катерина не позволила разгореться семейной ссоре. Она завладела газетой и внимательно вчитывалась в мелкие строчки.
– Постойте, не кричите! Здесь просят тех, кто был в тот вечер в ресторане, прийти...
– Ну нет! – хором запротестовали Орыся и Леонид. – Никуда мы не пойдем. Замучают.
– Вы действительно считаете, что нам не стоит давать свидетельские показания? – удивилась Катерина. – А вдруг мы сможем помочь?
– Катя, брось, – охладила ее пыл Орыся. – Ты же была пьяна. Ты пыталась кидаться косточками от черешни, не помнишь? Какие показания? Ну, представь, будут вызывать пять раз в неделю, и каждый раз тебе придется отпрашиваться на полдня с работы. Как на это посмотрит Кира Васильевна?
– Да, верно, – согласилась Катерина. – Но все-таки...
Софья Викентьевна давно вынашивала план съездить за границу. Не претендуя на кругосветный круиз, она мечтала погреть кости на мягком песке итальянских пляжей. Ее мечта вполне могла осуществиться. Сонечка была обеспеченной старушкой. Сорокалетний внук Софьи Викентьевны, бизнесмен, жил преимущественно в Германии и заваливал бабушку посылками и денежными субсидиями. Но именно из-за своего материального благополучия Софья Викентьевна оказалась в изоляции. Ее семидесяти-восьмидесятилетние сверстницы, проживавшие в этом же доме, окончательно и бесповоротно изгнали Софью Викентьевну из своего круга. Старушки мучались со скудными пенсиями, ходили в пуховых платках и лечили бесконечные болезни. У Софьи Викентьевны ничего не болело, она была подвижна и весела, лопала пасту «Спикере» и мороженое «Баунти», осенью ходила в кроссовках и дорогих джинсах. Единственным человеком, кроме далекого внука, с которым общалась Софья Викентьевна, был чудесный мальчик Андрей, сосед по лестничной площадке, милый, внимательный, интеллигентный. Он вызывал для нее телевизионного мастера, чинил утюг и проводку, надрывался с германскими посылками.
В редкие вечера, когда убийцы, воры и организованная преступность позволяли Андрею переключить внимание с их персон на личную жизнь, Софья Викентьевна с удовольствием смотрела телевизор в квартире Андрея, делилась с ним своими жизненными наблюдениями, никогда не опасаясь наткнуться на то высокомерное презрение, которое часто проскальзывает в отношении молодежи к старикам.
