Она все никак не могла смириться с перспективой нищенского существования, которую открыл для нее своим завещанием Никита.
— Ну, не вытряхнет же Юлия Тихоновна тебя прямо на улицу.
— Запросто! За-про-сто! И не потому, что ей нужен дом, а из верности принципам. Она всегда считала меня тунеядкой, не заслужившей подобной роскошной жизни. Илья, а если грохнуть Гольшица?
Илья подавился круассаном и долго напряженно кашлял, выпучив глаза. Ему сегодня как-то не везло с продуктами питания.
— А что? Прибить, и все дела, — безмятежно размышляла Настасья. — Сидел бы себе дальше в Швейцарии, не высовывался. Нет, примчался, размахивая толстыми ручонками!
— Гольшиц сказал, что завещание зарегистрировано у государственного нотариуса.
— С государственным служащим всегда можно договориться.
— Ты серьезно?
— Конечно нет, — вздохнула Настасья. — Связываться еще. Ладно, устроюсь как-нибудь. Только надо привыкнуть, что губная помада за триста рублей мне теперь не по карману. Как, впрочем, и за пятьдесят рублей…
— А ты, Насть, сегодня чем займешься? Кроме убийства Гольшица.
— Буду собирать вещи. Не сегодня-завтра любимая Юлия Тихоновна ненавязчиво попросит меня исчезнуть отсюда. А я столько сил вложила в наш дом!
— Да, я представляю, — окинул взглядом фешенебельную комнату Илья.
— А сейчас поеду в магазин.
— Тратить последние деньги? — удивился капитан.
— Напротив! Прямо накануне гибели Никиты я купила белоснежный костюм за бешеную сумму
— Появляться на людях в ярко-белом мне еще долго будет неудобно, траур, как-никак, поэтому попытаюсь его вернуть. Я его и надеть-то ни разу не успела. Жаль.
— Не возьмут, — покачал головой Илья. — Я пытался вернуть смеситель для ванны — купил, и тут же подвернулась более удобная модель. Так парень-продавец любезно мне посоветовал вставить его в одно место. И радоваться жизни.
Настасья рассмеялась:
— Парень выжил? Что ты с ним сделал?
— Да ничего особенного. Я с детьми был. А при них как-то неудобно учить правилам хорошего тона — бить хама по морде.
— А костюм, спорим, возьмут. Оторвут с руками и еще будут благодарить, что осчастливила посещением. Твой смеситель стоит рублей сто пятьдесят
— А костюм — под тысячу долларов. В магазине не захотят портить отношения с выгодной клиенткой
— Они же не знают, что я вмиг утратила платежеспособность и вряд ли смогу у них что-то купить в ближайшем будущем.
— Я не знал тонкостей. Никогда не покупал шмотки ценой под тысячу баксов, — признался Илья. — Ну, успеха тебе. Можно еще кофе?
— Можно. А сыра больше не надо, как я поняла? По дороге в магазин я подброшу тебя сначала домой, а потом — на работу.
— Ты мой очаровательный личный шофер! — улыбнулся Здоровякин.
— Точно! Буду подрабатывать частным извозом, — придумала Настасья. — Слава богу, хоть машина досталась мне!
* * *
А добросовестный и ответственный Валдаев встречал утро не за чашкой кофе с очаровательной мадам, а сидя напротив следователя Курлимова в прокуратуре. Владимир, конечно, тоже предложил Александру кофе, однако не свежесваренный и не из серебряного кофейника. Да и сам Курлимов совершенно не обладал изящными манерами Настасьи Кармелиной и ее восхитительной внешностью. Володя шумно прихлебывал из кружки с отбитой ручкой и закусывал бутербродом с колбасой — он не успел позавтракать дома. Валдаев смотрел на него и мучился от изжоги. Как ни странно, но неприятные ощущения в желудке полностью были на совести Пульсатиллы. Нет, Саша не ел утром отбивную из любимой кошки. Просто пушистая аристократка окончательно перебралась спать в кровать к Александру и, исследовав на предмет мягкости отдельные части Сашиного тела, выбрала наконец живот и всю ночь утрамбовывала собой ужин, проглоченный оперативником в восемь вечера.
— Тебя не раздражает? — спросил Володя
— Что?
— Что я чавкаю?
— Я не заметил, — пожал плечами Александр
— Он смиренно поджидал окончания трапезы в надежде услышать от Курлимова историю Артема Германцева.
— Вот видишь. А жена пилит. Говорит, питекантроп.
— Она любя, наверное, — успокоил Саша.
— Ага, любя, а почему лицо при этом как у крокодила? Слушай, ваш Здоровякин, говорят, такую цыпочку склеил. Кто бы мог подумать! Отличный семьянин, характер нордический, морально устойчив!
— Что, и сюда слухи дошли? — испугался Валдаев.
— Разве не правда?
— Болтовня, — отмахнулся Александр. Почему-то ему казалось исключительно важным скрыть грехопадение друга. — Слушай, давай про банкира Германцева мне выкладывай.
— Выкладываю, — согласился Володя. Он нырнул в стол и вскоре плюхнул .перед Александром серую папку. — Читай, раз интересно…
В принципе директор «Бастиона» довольно точно отразил суть произошедшего. Ничего неожиданного в папке для Александра не оказалось. Валдаев внимательно изучил свидетельские показания тогдашней телохранительницы Артема Германиева, некой Маргариты Львовны Дорогиной, 1974 года рождения, и бизнесмена Никиты Андреевича Кармелина, давнего друга Германцева. Друзья не виделись много лет и встретились в родном городе за месяц до гибели московского банкира. Дорогина признавалась, что Германцев — весельчак, душа компании, жизнелюб, человек, не способный прятаться и сидеть в подполье, — делал все, чтобы превратиться в идеальную мишень. Кутил в ресторанах, развлекался в барах и казино, просаживая, как он утверждал, остатки капитала. Кармелин заявил, что Артем Николаевич несколько раз упоминал в разговоре об опасности, угрожающей его жизни со стороны буйных молодцев из московской фирмы «Коралл». Германцев шумно клялся приятелю, что не брал денег «Коралла», что разорение его банка — факт, а не способ прикарманить чужое. И т. д. и т. п.
— И все? — удивился Валдаев, перелистнув последнюю страницу.
— Все. Очень кстати пришел запрос из Москвы. Бойцы «Коралла» погорели еще на каком-то деле, и я удачно спихнул заказное убийство Германцева в общую кучу. Неужели что-то всплыло? — с явным недовольством осведомился Курлимов.
— Да вот по убийству Кармелина работаю.
— Кармелин, Кармелин, Кармелин, — забормотал следователь, закатив глаза. — Ага, вспомнил
— Друган Германцева. Ничего так мужик. Деловой, толковый. Тоже порешили? И тоже из «оптики»? Хочешь увязать одно с другим?
— Да нет. — Валдаев поднялся. — Не беспокойся. Ваше стоячее болото волновать не буду.
— И правильно. У меня и без покрытого пылью Германцева хватает работы. Еще старое ворошить.
— Пойду. Спасибо за кофе.
— Пожалуйста. Ты и не выпил ничего. Здоровякину привет. Пусть там ушами не хлопает.
