– Безумно счастлив, что удалось хоть этим вас растормошить, – скукожился Валдаев. – Почему у нас нет карты?
– Саш, да никогда не было!
– Была!
– Не было! Несколько кварталов от дома до офиса я и без карты одолею. На Ачаккуль тоже дорога известна. За постом ГАИ налево и по прямой. А ты нас куда завез?
– Сусанин, – вставила Анн-Мари, демонстрируя глубочайшие познания русской истории.
– Завез, потому что на дороге ремонт.
– Ты свернул, а я думал, ты знаешь, куда ехать.
– Ты не слишком много думаешь в последнее время, Платон гималайский?
– Что ты психуешь, Саня?
– Весь салон пропах твоими котлетами!
– Ты невыносим, Валдаев! Включи кондиционер.
– Да ну вас всех!
Александр остановил машину и вылетел из нее, хлопнув дверцей, как беременная, которую внезапно укачало. Анн-Мари и Здоровякин посмотрели друг на друга, придали лицам уместное в данной ситуации выражение крайней озабоченности – да, они переживали за психическое здоровье драгоценного Сашули – и тоже покинули автомобиль.
– Красота-то какая! – воскликнула мадам Деманже. – Природа! Свежесть! Птичьи голоса!
– Восьмой час. Судя по времени, озеро где-то близко.
– Если мы не отклонились в сторону. Да, Ильюша?
– Да.
Валдаев вернулся из леса. Чем он занимался в чаще – неясно. Возможно, поливал растения, юный натуралист. Но настроение его несколько улучшилось. Тоже, наверное, нервничал из-за Поля Деманже. Как ни крути, за месяц они привыкли к резвой старушке, полюбили ее всем сердцем.
– В машину, тушканчики, – скомандовал он. – Вашу руку, мадам. Илья, пакуйся.
– Принимаю твои извинения, – кивнул Здоровякин.
– Там впереди самодельный указатель – «Ачаккуль, 3 км». Мы почти приехали, – обрадовал пассажиров Саша.
– Я не понял, – сказал Илья. – Указатель, что ли, стоит в лесу? Ты же прыгнул в лес, словно взбесившийся сайгак.
– Впереди – поворот. Я срезал угол. И обнаружил знак. Остается только надеяться, что человек, прикрепивший к елке этот указатель, не имеет склонности к остроумным розыгрышам.
– В смысле?
– В смысле, что до Ачаккуля действительно рукой подать, тупая ты инфузория!
Но близость объекта внезапно перестала быть столь явственной: мотор не желал заводиться. Валдаев напрасно дергал ключ, приглушенно матерился. Ответом была тишина.
– Приехали, черт!
Парни снова вылезли из «лендровера» и откинули капот. Все необходимые ингредиенты технического блюда были на месте, ничего из видимых деталей не отвалилось, не сгорело.
– Электроника отказала. Мать вашу капиталистическую!
– Проклятые буржуи, не умеют делать машины!
– Сморчки поганые! Безрукие уроды!
– Болваны узкоглазые! Кретины!
– Наконструировали, изобретатели хреновы!
– Корыто с компьютером! – Валдаев в сердцах пнул колесо джипа.
Безгласный, немного запылившийся, автомобиль громоздился посреди лесной дороги, таращился на хозяев хрустальными фарами и горько усмехался блестящим радиатором: надо же, буквально час назад он был любимым и обожаемым, его мыли шампунем на автомойке, подкармливали вкусным бензином, баловали дорогим маслом. А стоило слегка сломаться – и вот тебе на, «корыто»!
– Анн-Мари, выгружайтесь! Трамвай дальше не идет!
– А нельзя починить?
– Нельзя. Пойдем пешком.
– По этим ямам! Я же на каблуках!
Мадам, и в загородной поездке не изменившая привычке быть по-французски элегантной, показала ногу. Туфли из кожи питона мерцали туманной зеленью. На этой лесной дороге они смотрелись очень уместно.
– Вы на них, вообще, ходить-то можете? – почесал репу Здоровякин.
– Так, ползаю потихоньку.
– Тут бы пригодились ролики, – многозначительно посмотрел на друга Валдаев.
– Или мотоцикл, который ты уронил в баре, – молниеносно парировал Илья.
– Скотина конголезская!
– Упырь самарский!
– Обожаю, когда вы вот так мило пикируетесь, – сказала Анн-Мари. – Это бодрит. Метров десять я, конечно, одолею…
– Да что там, – махнул рукой Здоровякин. – Давайте-ка…
Мадам Деманже не успела сказать ни слова одобрения или протеста, как взмыла вверх, поднятая Ильей.
– Гениально, – оценил решение товарища Валдаев. – Вы сейчас смотритесь прямо как Бельмондо и Урсула Андрес.
– Если не считать, что я лет на пятьсот старше, чем она в том фильме. Как же он назывался?
– «Человек из Гонконга».
– Да. Ильюша, вам не тяжело?
– Что вы, Анн-Мари! Вы весите чуть больше моего сотового телефона!
– Я соблюдаю тибетскую диету.
– Угу, – подтвердил Валдаев. Он шел впереди, перекинув через плечо сумочку Анн-Мари, чтобы она не мешала Здоровякину. – Знаем мы вашу диету. Она состоит из сухого мартини и сигарет «Галуаз». Тибетские монахи страшно бы удивились…
Глава 36
В Москве лихорадило обменные пункты. Грандиозный, широкомасштабный теракт в США мгновенно отозвался в России. Доллар с 29 рублей упал до 15. Масса российских граждан, имевших сбережения в американской валюте, не могли полноценно сострадать горю американской нации. К чувству скорби и негодования примешивался суетливый, меркантильный страх за свои заначки.
Ларису Бояринову не тревожил курс доллара. У нее теперь не было валюты. О людях, погибших под развалинами Всемирного торгового центра, о пассажирах лайнеров, управляемых террористами-камикадзе, она, конечно, переживала, но очень мимолетно. Сказывались результаты лечения в клинике, куда на месяц пристроил подчиненную добряк Поль Деманже. (В том, что разгильдяй и гуляка Поль – человек отзывчивый, Лариса убедилась еще раз, когда при выходе из клиники ей передали конверт от бывшего босса. В конверте оказались деньги, отличное рекомендательное письмо и записка на французском: «Моей аппетитной булочке. Твоя зарплата плюс выходное пособие. Не унывай!» А ведь она с ним даже не спала!)
Многочасовые интимные беседы с психотерапевтом, а также визиты к косметологу и различные эксперименты с лицом и телом посредством новомодных прибамбасов не пропали даром. Лариса вернулась в Москву просветленной и довольно симпатичной.
Женщина-психотерапевт, несомненно, была компетентна. Об этом свидетельствовали перемены в характере Ларисы. Вернее, в ее самоощущении и мировосприятии. Она уже не считала себя неудачницей, она несла в себе, как боеголовка ядерный заряд, твердое намерение противостоять всем невзгодам и ни за что не сдаваться.
