– Так, бижутерия, – ответила Вика.
– Да? Бижутерия! Перстень за пять тысяч долларов. Я подарил его тебе на тридцатилетие!
– Не мне! Я не ваша подруга! – воскликнула Вика. Она совершенно упала духом. – И мне еще нет тридцати, не записывайте меня в старухи!
Внезапно она ощутила прилив жалости к Алисе. Они были коллегами. Наверное, здорово ее допек Боровиков, раз, несмотря на дорогие подарки, она решила улизнуть от него весьма экстравагантным способом.
– У тебя голова, часом, не болит? – поинтересовался Геннадий Климович.
– Да! – вспомнила Вика. – У меня страшно болела голова, когда я очнулась в автомобиле. И почти двое суток испарились из моей памяти! Я ничего не помню!
Под суровым взглядом Боровикова собственные слова показались Виктории полной ерундой. Но как же он не видит, что она не Алиса?! Конечно, она похожа на фотографию в подсунутом ей паспорте как две капли воды. Но остаются еще тембр голоса, фигура, рост, форма рук, родинки и другие особые приметы!
Геннадий Климович, похоже, мало обращал внимания на подобные мелочи. Перед ним стояла Алиса, и ее поведение его безмерно раздражало.
– Чаю дай, – приказал он.
– Чаю? Сейчас, – согласилась Вика, подумав: «И потом он от меня отвяжется».
Она метнулась на кухню, условно так называемую (от комнаты ее отделяла не стена, а барная стойка), и судорожно загремела посудой.
Кружка с надписью «BOSS» явно предназначалась Боровикову. Судя по тому, как по-хозяйски рылся он в бумагах на Алисином столе, именно он являлся здесь полноправным боссом. Или он предпочитал прозрачную фарфоровую чашку с живописными попугаями? В электрическом чайнике через минуту закипела вода. Виктория схватила из шкафа первую попавшуюся коробку. От чайного пакетика вода в кружке окрасилась в желто-зеленый цвет, и до Вики донесся терпкий, сладковатый аромат.
«Что-то не то, – подумала она. – Вот заварила чайку! Зеленый жасминовый чай, – прочитала она на коробке. – Ничего, пусть привыкает, недоверчивый юноша».
Боровиков не стал пить. Он заглянул в кружку, понюхал и посмотрел на Вику.
– Зеленый. С жасмином, – сказала та в свое оправдание. – Очень полезная вещь для почек, печени и прочих субпродуктов.
Геннадий Климович вздохнул. Его взгляд, сосредоточенный на любимом предмете обстановки, был пытлив и задумчив. Виктория поежилась под этим пристальным взглядом, но постаралась придать лицу максимально открытое, честное выражение.
– Так, ну ладно, – сказал Боровиков. Он не очень грациозно извлек дородное тело из объятий кресла.
Вика оживилась. Она поняла, что аудиенция подходит к концу, и ее даже не расстреляли из «калашникова». В какой-то момент она вдруг поняла одну вещь: Боровиков не сделает ей ничего плохого. Да, он держался с властностью рабовладельца, уверенного в своих правах на данное живое существо. Но еще одно чувство сквозило в его взгляде и проступало в движениях. То, что женщина улавливает молниеносно: она нравится, ее любят.
– Я думаю, все выяснится! – подбодрила она гостя.
– Ты, Алиса, видимо, основательно приложилась головой.
– Опять вы! – воскликнула Виктория. – Да не Алиса я! Не Алиса! Я…
– Все! – рявкнул вдруг Боровиков. Ему надоело препираться с настырной девицей. – Увидимся. Когда придешь в себя.
Вика собралась было вновь затянуть однообразную, как звучание домбры, песнь, но Боровиков был сыт по горло. Он направился к выходу.
Многие модные слова из-за частого и неоправданного употребления теряют свой смысл. Все труднее понять, что обозначают прилагательные «культовый», «знаковый», «великий», ведь большинство личностей, характеризуемых данными эпитетами, совершенно заурядны.
Но использование модного слова «харизматичность» в отношении фигуры Г.К. Боровикова было справедливо почти на сто процентов.
Геннадий Климович умел восхищать, подавлять и увлекать идеями. Он был логичен, красноречив, обаятелен. Он умел повелевать и убеждать, он был самодостаточен и концентрирован. Он притягивал, как космическая субстанция, стремящаяся поглотить объекты, пролетающие в непосредственной близости. Все отлично понимали – титул «вице» Геннадий Климович сохраняет не потому, что довольствуется вторыми ролями, а потому что его вполне устраивает статус «серого кардинала».
Богатство натуры Боровикова сказывалось и на гамме чувств, испытываемых им к давней подруге. Его любовь к Алисе была многогранна и неоднозначна.
Алису можно было считать слабостью вице-губернатора, ведь ахиллесова пята – непременный атрибут непобедимых. Но у Геннадия Климовича не было слабостей. Она была богиней, но и удобной деталью его жизненного распорядка. Этой женщине он позволял многое, но еще большее запрещал. За десять совместных лет Алиса превратилась для Боровикова в родное существо, но он никогда не пытался узнать ее ближе, навсегда застыв на границе, удобной для его самолюбия.
Алиса стоила затрачиваемых на нее сил, эмоций, денег. Временами она была кроткой, временами – своенравной. Она и трепетала перед вице-губернатором, боялась его гнева, но и умела довести любовника до бешенства. Как и любая женщина, она всегда оставалась непознанной галактикой.
Тайны Алисы не мешали продолжению их отношений. Хотя вице-губернатор был бы шокирован, узнав о ее секретах, об истинных мыслях, хороводом мелькавших в ее голове, пока она мило улыбалась спонсору или делала ему массаж.
Иногда своенравная девица все-таки досаждала ему. За десять совместных лет Боровиков пережил три Алисины пластические операции. Каждый раз, обнаружив переделки в ведомстве, всецело ему подвластном, он приходил в ярость. Все части тела и клеточки кожи любовницы Боровиков считал своей собственностью.
Грандиозным потрясением для Геннадия Климовича стало изменение формы носа. Алиса, не предупредив, избавила хоботок от горбинки. Эта горбинка совершенно не мешала Боровикову, он находил ее премилой. Но красавица, как выяснилось, безумно страдала от подобного несовершенства. Вице-губернатор в наказание на целую неделю отсрочил выдачу денег. В оправдание Алиса совала спонсору какой-то журнал с фотографиями прелестной белокурой нимфы. Надо полагать, девушка в журнале (очень, кстати, похожая на Алису) имела идеальный нос. Но до той девушки Боровикову было как до Эйфелевой башни.
Затем подруга жизни, не вняв наставлениям, совершила еще два забега на территорию центра пластической хирургии. Откачала жир с бедер, потом увеличила губы. Геннадий Климович пообещал Алисе, что собственноручно ее придушит, если она продолжит эксперименты.
«Она снова что-то с собой сделала. Дура!» – думал Боровиков, загружая большое, крепкое тело в «лексус». Странное ощущение, знакомое по прошлым постоперационным периодам, вновь посетило его. Он видел любимое лицо, узнавал и одновременно не узнавал его. Конечно, Боровиков ни на йоту не сомневался, что перед ним его малышка, он чувствовал ее запах, она была все такой же импульсивной и упрямой, но в какие-то мгновения голос Алисы звучал как голос незнакомого человека.
