Да, в последнее время Мария внезапно обнаружила, что многие классные парни уже давно умерли. Шопен, например. Лермонтов… «Антон! – сказала Мария одному из близнецов, всхлипывая и роняя слезы на синий томик поэта. – Ты знаешь, Лермонтов погиб в двадцать семь лет!» – «Столько не живут», – меланхолично заметило сокровище. «Что ты говоришь! Ты вообще знаешь, кто такой Лермонтов?!» – «Конечно. Он поэт. И неплохой. Мы с Тамарой ходим парой. Санитары мы с Тамарой…» – «Так. Свободен», – выставила Мария из комнаты образованное дитя…
Благозвучно шмыгнув красным носом, Маша утерла бриллиантовую девичью слезу и вновь отправилась на кухню. Подкрепиться тортом. Воздушный, ванильный, он был куплен в кофейне «Лимон» и уже полдня интриговал Марию. Она проявила поразительную твердость характера, не съев его в первые двадцать минут после приобретения…
Две обертки от презервативов, вынырнувшие из какого-то уголка в результате погрома, учиненного Марией, серебристыми квадратиками легли на ковер около ее ног. Подобрав обертки, она машинально отметила странную шероховатость их поверхности. Маша нахмурила брови и поднесла квадратики к глазам. Естественно, они были надорваны с краю рукой Здоровякина, жаждавшего скорее напялить смокинг на боевого друга. Но кроме этого, на фоне окна четко высветились аккуратные дырочки в каждой из оберток. Кто-то заботливо продырявил презервативы перед употреблением. Этот таинственный доброжелатель, видимо, считал, что Маша недостаточно накайфовалась в роддоме и ей рано списывать себя со счета.
– О нет! – взмолилась Мария.
В ее вопле слышался ужас. Ревностная католичка, обнаружившая в тумбочке порножурнал, закричала бы менее громко.
Аполлинария, с проницательностью участкового гинеколога, вмиг вычислила причину Машиной неадекватности. Теперь Мария и сама понимала, что плаксивость, тяга к сладкому и раскабаневший бюст – естественные признаки ее нового состояния. И не нужно выдумывать сложных объяснений, все просто, как меню пенсионера: Маша залетела.
Ужас сменился гневом. «Задушу предателя!» – мстительно заскрипела зубами программистка.
Беременной даме не пристало злобствовать. Она должна сиять счастьем и прокручивать в голове кадры с изображением розовых малюток, крошечных свитерочков и чепчиков. Она вправе тихо всплакнуть, увидев телевизионную рекламу памперсов. Но шипеть, кидать в стену диванные подушки и пинаться – не ее удел. Очевидно, Маша так не думала. Она отвела душу. Средневековая инквизиция с готовностью ангажировала бы ее на роль изобретателя новых мучений – так изощренно и талантливо глумилась Маша над Здоровякиным.
Из всех простых и доступных способов вернуть себе сердце женщины – например, подарить остров в Тихом океане, или каждое утро на истребителе вычерчивать в небе перед ее окном слова «Я тебя люблю!», или горстями бросать в прекрасную даму изделия ювелирной промышленности – Илюша Здоровякин выбрал самый оригинальный. Продырявил презервативы и забацал жене еще одного ребеночка.
«Скотина пуэрто-риканская!» – грязно выругалась Мария, используя терминологию Валдаева.
Звонок в дверь прервал ее буйствование. За дверью обнаружился роскошный букет, составленный замысловато и изящно. К букету крепилось бесплатное приложение – Ян Вепрецкий собственной vip-персоной.
– Привет, Мария, – поздоровался гость. Его взгляд полировал голые коленки программистки.
«Дева Мария», – мрачно подумала Маша.
– Переезжаешь? – Ян кивнул на груду пластиковых пакетов в прихожей.
– Нет. Занялась фэн-шуй. И для начала решила освободить квартиру от хлама.
«Какая глупость! – мысленно возмутилась Маша. – Какой на фиг фэн-шуй! Хрен-шуй! Зачем мне перед ним выпендриваться?»
– А это тебе, – вспомнил Вепрецкий о букете.
– Спасибо, – как-то безрадостно кивнула Маша. – Пахнет чудесно.
Ян Николаевич, наверное, ждал более восторженной реакции. Он удивленно сдвинул брови.
– И это тоже тебе. – Вепрецкий вынул из портфеля увесистую папку. – Новые данные.
– Отлично. Я разберусь.
Ян Николаевич призадумался. За время сотрудничества с Марией он привык видеть девушку веселой и импульсивной. Сегодня программистка выглядела понурой и разочарованной. Кроме того, он уже отвел Маше строчку в своем списке сексуальных побед. И эта строчка до сих пор оставалась пустой.
Вепрецкий многозначительно посмотрел на Марию. Он ждал приглашения пройти в комнату. Он хотел закрепить вчерашний успех. А Маша задумчиво нюхала букет и не торопилась проявлять чудеса гостеприимства.
– Думаешь, разберешься сама? С цифрами?
– Конечно. Разве я давала вам повод сомневаться в моей сообразительности? – усмехнулась Маша.
Ее усмешка ознаменовала новую веху в отношениях с Вепрецким. Раньше усмехался один лишь Ян Николаевич. А Мария краснела и смущалась. Теперь же Вепрецкому показалось, что за день разлуки Маше удалось сбросить с себя оковы очарованности. Один удачный ход конем кардинально изменил ситуацию на шахматной доске. Из добычи – пойманной, связанной и приготовленной к разделке – Мария превратилась в облачко эфира, растворившееся в руках. Интерес в ее глазах сменился равнодушием.
– Надо было позвонить, – безучастно сказала Маша.
– Да, извини, не предупредил. Понимаю, уборка – страшное дело. А так могли бы выпить кофе, обсудить детали…
«Полежать опять на диване…»
– Если бы вы мне позвонили, я сама бы заехала в управление и забрала бумаги. Зачем вам делать лишние движения?
– Я проезжал мимо, – буркнул Вепрецкий. Он не понимал, что случилось. Вчера ему не хватило крошечного усилия, чтобы уломать девицу и пересечь финишную планку. А сегодня он отброшен далеко назад, за линию старта. – Мне было не трудно. Ну, я, пожалуй, пойду. У тебя фэн-шуй, уборка.
– Хорошо. Я вам позвоню, когда будет готова демоверсия, – вежливо улыбнулась Маша. – Еще раз спасибо за цветы. До свидания.
Ошарашенный Вепрецкий очутился на лестничной площадке. Спускаясь вниз по лестнице, он раздраженно думал о женской непоследовательности. Нет, он не был без ума от Маши. Для Вепрецкого женщины были инвентарем в выбранном виде спорта. Но, отступив от разработанного Вепрецким сценария, Мария повысила свою ценность в глазах Яна. Теперь он не позволил бы себе двигаться дальше, не завоевав этой высоты.
Шумная троица одинаковых круглоглазых пацанов ввалилась в подъезд навстречу Яну Николаевичу. Они неуловимо кого-то ему напомнили.
– Молодой человек, дайте закурить, – нагло попросил один из мальчишек, на вид лет шести.
«Молодой человек» недавно справил сороковой день рождения.
– Курить вредно, – отрезал Вепрецкий.
– Кулить вледно… – эхом отозвался самый маленький и самый чумазый чингачгук. Шестилетние братья тащили его за собой прицепом.
Отказ обидел детей. Они гордо проследовали мимо Вепрецкого вверх по лестнице. Они несли с собой шпаги, сделанные из палок, три картонные коробки из-под телевизоров и упаковочный пенопласт, гнутое велосипедное колесо, обрезки линолеума и рулон толстого черного кабеля. Учитывая весеннюю распутицу, драгоценная добыча парней, а также их куртки и штаны были щедро заляпаны грязью.
