– Сейчас я умру, – прошептал белыми губами Илья.
Плавно, как маленький лебедь в балете Чайковского, он переместился обратно в комнату и взял в руки телефон. С пятой попытки он сумел безошибочно нажать определенную последовательность из трех клавиш: снять блок и позвонить по последнему набранному номеру.
– Валдаев, – простонал в трубку майор. – Сашка…
– Саша нет! Нет Саша!!! – прокричала ему в ответ трубка девичьим голосом.
Здоровякин поморщился и отодвинул мобильник подальше от уха. Зачем же так орать?
– Вы есть кто?! Я передавать!!! – продолжала вопить трубка.
– Кто это? – не понял Здоровякин. Непонимание отозвалось в голове мощным всплеском боли. – Сашка, кончай придуриваться!
– Саша нет! Это девушк!
– Какой девушк! – взмолился Здоровякин. – Лиза, ты?
– Лиза? Нет. Саша нет. Это девушк! Я передавать!
– Пожалуйста, пусть он мне позвонит!
Майор обессиленно опустился на диван. «Секретаршу, что ли, завел?» – удивился Илья. Ему не следовало тратить силы на удивление – испытываемые эмоции привели к плачевному результату: череп майора треснул, сквозь образовавшиеся щели на лоб и уши потекли мозги.
Но «девушк» Валдаева, вероятно, отличалась сообразительностью. У девицы хватило ума переписать с дисплея телефона номер, потом найти Александра и попросить его позвонить по этому номеру.
– Илюша, ты что? – ласково спросил Валдаев.
– Саша, я умираю, – могильным голосом признался Здоровякин. – Позвони Евдокимову, пусть принесет чего-нибудь опохмелиться.
– Диктуй телефон!
– Ты смеешься! – застонал Илья.
Если бы Здоровякин был сейчас в состоянии извлечь номер Евдокимова из памяти мобильника, то он, несомненно, сумел бы и дозвониться до преданного оруженосца. Но сейчас Илья вряд ли осилил бы все эти сложные операции. У него дрожали руки и темнело в глазах. Валдаев не настаивал. Он отлично понимал положение друга.
– Жди! – коротко бросил он.
…Яркий субботний день Зуфар Алимович проводил не в кругу семьи, а на работе. Два убийства, совершенные в ночь с пятницы на субботу, имели одинаковый почерк и перекликались еще с тремя нераскрытыми преступлениями. Иными словами, тянули на серию. Поэтому полковник Алимов не только делегировал на местность десант подчиненных, но и сам отправился оглядеть трупы. Прямо у трупа его и настиг звонок Валдаева.
– Зуфаралимыч! – раздался до боли знакомый голос. – Узнаете?
– Саша! – обрадовался полковник. – Привет, белогвардеец! Ты откуда звонишь?
– Из Генуи. А почему белогвардеец?
– Потому что беглый. Генуя – это, если память мне не изменяет, под Парижем?
– Ну, почти. Зуфаралимыч, там рядом с вами нет Евдокимова?
– Нет. Он в управлении. Но могу предложить Палкина. С чесночком и хреном. Сегодня чрезвычайно удался.
– Ага, дайте.
Палкин, безжалостно оторванный от свидетеля, в которого он вцепился мертвой хваткой и которого уже целый час изводил вопросами, рявкнул в трубку:
– Да!
– Женя, привет, это Валдаев. Слушай, позвони Евдокимову, пусть отвезет Илье чего-нибудь опохмелиться, а то наш майор коньки отбросит.
– Понял…
Через двадцать минут мятущийся Здоровякин принял из Ваниных рук стопку ледяной водки. Ему немного полегчало. В спасении майора были задействованы: генуэзская девушка, Валдаев, Зуфар Алимович, Палкин и Евдокимов. Все сработали четко, оперативно. Только благодаря слаженным действиям друзей Илье удалось унять жуткую головную боль почти на десять минут. Потом она возобновилась, однако уже не имела прежней интенсивности.
Взбодрившись, Здоровякин принял несколько судьбоносных решений. Первое: отключить телефон. Второе: никогда не пить. Третье: если все-таки пить, то умеренно. Четвертое: если пить без меры, то хотя бы не в одиночку. И последнее. Хорошо, когда на свете есть друзья!
Затем Илюша расслабленно затих на валдаевском диване.
Глава 18
Элегантная иномарка из гаража областной администрации плавно скользила по Оранжевому бульвару. Роскошный «мерс» стоимостью под сотню тысяч евро привык к разному обращению. Не всегда он бороздил улицы города так спокойно и торжественно. Попав, например, в руки губернаторского сына, автомобиль забывал об аристократической невозмутимости – он скрипел шинами по асфальту, лихо стартуя и резко тормозя, а в салоне гремела музыка и хохотали девчонки.
Но сегодня налогоплательщикам незачем было волноваться: собственность, приобретенная на их деньги, досталась более разумному пользователю.
Сейчас «мерседесом» распоряжался Ян Николаевич Вепрецкий. Он вел машину предельно аккуратно, пунктуально соблюдал правила дорожного движения, предупредительно тормозил вблизи пешеходных переходов. И хотя Ян Николаевич понимал, что номера обладминистрации на бампере автомобиля – надежная защита от усердия гаишников, он все же испытывал сильное волнение. Он боялся быть остановленным.
На лбу Вепрецкого выступили мелкие капли пота. Глаза лихорадочно блестели, губы что-то шептали. Его ладони сдавливали руль, оставляя на кожаном чехле влажные следы.
Ян Николаевич никогда не принадлежал к милому племени неврастеников и психов. Он всегда умел контролировать эмоции, он вполне владел собой. Но ситуация, в которой он оказался сегодня, была для Вепрецкого совершенно непривычной и пугающей. Еще бы! Ведь в объемном багажнике «мерса» лежал труп.
Самое ужасное – труп моргал!
Издали они смотрелись влюбленной парочкой: высокий плечистый парень и стройная темноволосая красотка. При внимательном рассмотрении становилось ясно, что если их и связывают какие-то нити, то это отнюдь не эфемерные путы любви. Парочка слонялась по берегу озера, игнорируя установленные вдоль дорожек скамейки.
Полина сразу поняла: ее конвоир достаточно мягок и управляем, особенно если задействована тяжелая артиллерия – слезы. И Аполлинария не скупилась. Ее щеки были мокрыми, а черные ненакрашенные ресницы превратились в стрелочки.
– Я знаю, я виновата! Денис, пожалуйста, не сдавай меня в милицию! В понедельник мы должны лететь в Мюнхен. Я и Николаша. Ему будут делать операцию. Если меня арестуют, кто его повезет? Кому он нужен, кроме меня? А без операции он долго не протянет, ты же его видел!
– Что же ты натворила, Полина! – покачал головой Денис.
Участие девушки в махинациях ниспровергало ее в бездну с пьедестала, на который она была воздвигнута силой своей красоты. Денису было невероятно жаль, но эта молодая женщина, достойная поэм и симфоний, оказалась обычной интриганкой. Но, услышав историю Полины, он запретил себе судить девушку. К тому же сильное впечатление на него произвел Николаша. Бледный, изможденный ребенок, с горячечным, недетским взглядом не покидал мыслей Дениса.
