Прораб строительной фирмы «Евродом» скептически оглядывал черные стены офиса, ворошил носком модного ботинка обгорелую рухлядь на полу и посматривал на беременный живот хорошенькой, аппетитной клиентки. Та стояла на улице, в столбе солнечного света, и доедала второй маковый крендель, запивая гранатовым соком из бутылки.
– Ну что? – поинтересовалась Маша. – Сколько?
– Двести, – вынес вердикт строитель. – Без материалов.
– Двести тысяч?! – поперхнулась соком Маша. – Без материалов?!
– И без фасада. Фасад отдельно. Еще полтинник.
– Я не понимаю, почему так дорого! Вы собираетесь инкрустировать стены изумрудами и рубинами?
Прораб пожал плечами. Он и так назвал крайнюю нижнюю цену, испытывая необъяснимую симпатию к молодой прожорливой заказчице. Мужчина был достаточно молод, смугл, чернобров и беспрестанно стрелял быстрыми карими глазами, выдававшими наличие в нем восточной крови.
– После пожара. Легче с нуля делать, чем у вас в офисе.
– А во сколько обойдутся материалы?
– Смотря какие выберете.
– Ну, не самые дорогие, конечно. Приблизительно?
– Ориентировочно – тысяч сто – сто пятьдесят.
– Европа плюс! – выругалась Мария. – Кошмар!
– Ладно, песок и цемент за мой счет. Но если дешевле – то мне и смысла нет работать. Чем я людям заплачу?
Мария присосалась к бутылке с терпким напитком. Строитель завороженно прислушивался к бульканью, смотрел вампирским взглядом на вытянутую Машину шею.
– Ладно, за все – двести, – вздохнул прораб. – Веревки из меня вьете.
– Итого триста пятьдесят, – вздохнула в ответ Маша.
Сейчас такими деньгами Маша не располагала. Она достала из сумочки завернутый в салфетку имбирный коржик и ловко отцапала половину. Прораб почувствовал, что у него уходит земля из-под ног.
– Сразу платить не обязательно, – вяло сказал он.
– У меня финансовый кризис, – призналась Мария.
– Платите в рассрочку. И вообще… Заплатите потом, когда деньги будут.
Маша глубоко задумалась. Что скрывалось за подозрительной уступчивостью прораба? Нехватка заказчиков у фирмы «Евродом»? Острое желание подцепить на крючок доверчивую клиентку и потом безостановочно тянуть из нее деньги? Или редкая человеческая отзывчивость?
Маша прикинула, сколько необходимо месяцев, чтобы заработать требуемую сумму (рассчитывая, что содержание семьи полностью возьмет на себя Здоровякин). У нее было несколько крупных заказов – старые клиенты не забывали о Маше. Объявилась промышленная группа «Консул», на которую Мария работала год назад, авиакомпания «Трансвэйз» мечтала о модернизации программного обеспечения, торговый дом «Петровский» напомнил о своем существовании. Если бы Мария сумела удовлетворить все запросы, она не только отремонтировала бы офис и накупила новой техники, но и безбедно жила еще целый год. Но три серьезные программы требовали тотального погружения и полной отрешенности от мира. Роскошь одиночества была Марии недоступна, Маша вообще не принадлежала себе. Утром, например, позвонила Варвара Андреевна и хриплым басом наорала за то, что Маша не приходит на прием.
– Отстаньте, – вежливо попросила недисциплинированная мадам. – Мне некогда.
– Дура! – неистовствовала гинеколог. – Тебе почти двадцать девять! В таком ветхом возрасте и рожать опасно! А ты даже не сдала кровь на хорионический гонадотропин!
– А хрен с ним! – беспечно отмахнулась Маша.
– Нет, не хрен! – взвилась Варвара Андреевна. – С меня же спросят!
– Ну и напишите какую-нибудь красивую цифру! Варварушка Андреевна, что вы, право! Первый день замужем?..
Затем позвонила ласковая свекровь. Здоровякин успел обрадовать мать грядущими изменениями в численности планеты.
– Машенька, – нежно проворковала она. – Ты хорошо питаешься?
– Великолепно! – успокоила Мария и отпилила полпалки сырокопченой колбасы.
– Тебе необходим диетический стол.
– Я в курсе.
– И побольше молочных продуктов. У ребенка формируется скелет. Ты ешь творожные сырки?
– Обязательно.
– Маша! – рассердилась Раиса Андреевна. – Ты обманываешь!
– Что вы, мама! – трепетно воскликнула Мария. – Я ем сырки, пью кефир, молоко, ряженку и прочую мерзость. Я прекрасно осознаю важность вопроса. У ребенка формируется скелет, вы верно заметили.
– И еще, Маша. Я тут прочитала, в твоем возрасте обязательно надо сделать анализ, постой, я записала, анализ крови на хо-рио-ни-ческий го-надо-тро-пин. Ты сделала?..
…Маша стряхнула с бюста крошки от имбирного коржика.
– Я должна подумать, – сказала она строителю. – И проконсультироваться с кем-нибудь.
– Дешевле не найдете, – предупредил прораб.
Его слова были абсолютно справедливы. Он являлся пятым экспертом, привлеченным к осмотру пепелища. Другие просили еще больше.
В сумке у Марии зазвонил телефон.
– Привет, – услышала она голос Аполлинарии.
Маша напряглась. Она разговаривала с подругой пару недель назад, и Полина сообщила, что операция откладывается. Сейчас, ориентируясь на интонацию одного-единственного слова, Маша не могла сделать вывод, какую новость – радостную или трагичную – сообщит ей Аполлинария.
– Как вы там? – осторожно поинтересовалась Маша.
– Уже все.
– Что – все? – упавшим голосом спросила Мария.
– Уже сделали операцию. Все нормально. Без фатальных неожиданностей. Николаша в обычной палате.
– О!!! – расслабленно выдохнула Мария. Ее сердце бешено колотилось, в животе разразилось восстание пупсиков – детеныш переволновался вместе с мамашей. – Как я рада! Какое счастье!
– А я как рада! Правда, через полгода, сказали, сделают еще одну операцию. Но уже и сейчас – никакого сравнения! Представляешь, у него появилось на щеках нечто, отдаленно напоминающее румянец! Ты представляешь, Маш, румянец!
– Вот это да! – всхлипнула Маша. По ее лицу потекли слезы. Она достала носовой платок.
Прораб озадаченно смотрел на клиентку. Он решил пока не уходить, мало ли что. Дама в положении, да еще и рыдает. Вдруг понадобится медицинская помощь?
Аполлинария тоже рыдала в трубку.
– Мы решили остаться, – сказала она, немного успокоившись. – Какой смысл мотаться туда-сюда. Николаше трудно дался перелет. А здесь отличный опыт реабилитации после кардиохирургического вмешательства. Ты бы видела, какое у них шикарное оборудование! Какая роскошь в больницах! Как все продумано, просчитано – все для удобства пациентов. Короче, мы остаемся. Будем потихоньку приходить в себя.
