Тем более что в последнее время все мысли любвеобильного Александра концентрировались на другом объекте – тридцатисемилетней зеленоглазой Ольге Валентиновне.
Мария вошла в комнату и нос к носу столкнулась с щенком. Тот заморгал, попятился и сел на попу. Сразу понял, кто в доме главный. Дети притихли, соорудили на рожицах жалобные гримасы и с надеждой уставились на маму.
На Маше висел пылесос, живот с близнецами и груз нерешенных проблем. Только щенка ей не хватало!
– Это что такое! – возмутилась Мария. – Откуда? Когда успели? Кто разрешил?!
Щенок, коричневый с черным, завилял хвостом, заблестел глазами и разулыбался. Он ткнулся мокрым носом Маше в ноги, и его занесло в сторону. Свалился на бок, суматошно взбрыкнув в воздухе лапами.
– Маму-у-лечка! Давай оставим! – заныл Антоша.
– Ну, пожа-а-луйста, – загундел Леша.
– Решайтесь, мэм! – пропищал Эдик.
– Нет!!! – заорала Маша. – Для этого чуда у нас нет места!
Чудо шумно вздохнуло, склонило голову набок. «Я такой хороший!» – было написано в его янтарно-шоколадном взгляде.
Но жалобные взгляды сегодня Марию не трогали. С утра она была раздражена – поругалась с Ильей.
– Илюша, – нежно сказала она мужу за завтраком, выглядывая из-за компьютера, – ты бы поговорил с Зуфаром Алимовичем. Неужели он не поможет нам с квартирой? Неужели нельзя выделить многодетной семье доблестного майора четырехкомнатную? Из каких-нибудь фондов. А эту клетушку мы сдадим государству! Поговоришь?
Илья тут же прекратил жизнерадостное поглощение батона с колбасой и помрачнел.
– Не буду, – твердо сказал он. – Да и нет у нас никаких фондов.
– Ты, прямо, знаешь. Трудно спросить?
– Трудно! Не буду я попрошайничать!
– Отлично. Не попрошайничай, – спокойно согласилась Мария. Она демонстративно захлопнула ноутбук. – Оставайся гордым и независимым. Если жизнь в спичечном коробке тебя устраивает…
…Звонок в дверь отвлек Машу от дискуссии о дальнейшей судьбе щенка. В прихожую Мария отправилась вместе с пылесосом. На пороге стояла Брунгильда. Она сразу вникла в ситуацию.
– Собака, – сказала она. – Уборка.
– Да уж, – выдавила Мария. Она дергала пылесосный шланг, на котором повис щенок. – Отпусти ты!
– Я помогать, – коротко сказала Брунгильда. – Ты отдыхать.
И отобрала у Маши пылесос вместе с щенком.
С обязанностями уборщицы Брунгильда справлялась так же блестяще, как бульдозерист – с партией Жизели. Пропылесосив, она взялась мыть пол и налила столько воды, словно собиралась устраивать квалификационный заплыв для олимпийцев.
Но в Машином положении любая помощь была бесценна. Кроме того, девушка сразу нашла общий язык с пацанами. Выяснилось, что дети, как ни странно, понимают английский. Даже изувеченный английский Брунгильды. Или она говорила с ними на каком-то другом языке? Они рьяно трудились, выполняя команды Брунгильды. Наверное, лелеяли надежду, что мамаша, потрясенная их трудолюбием, оставит в доме собаку.
Совершенствуя в процессе уборки мастерство домработницы, через пару часов Брунгильда навела в крохотной квартире Здоровякиных идеальный порядок. И даже пожарила детям и щенку омлет.
– Как я тебе благодарна! – со слезами на глазах прошептала Мария. И снова пошла открывать дверь.
Теперь это оказался Ваня Евдокимов. Илья командировал подчиненного взять забытые дома бумаги.
– Привет, братва! – обрадовался пацанам Ваня. – Здрасте, Мария Анатольевна. О, классная псина! Где взяли? Дорого? Ух ты, породистый какой!
Щенок запрыгал вокруг гостя, радостно залаял.
– Породистый? – удивилась Маша. – Я думала, дворняга.
– Вы что! Овчареныш! И, судя по экстерьеру, чистокровный. Красавчик!
– Забирай, – кивнула Маша. – Дарю.
– Мама!!! – истошно заорали дети. – Нет!!!!
– А вы почему не в садике? – строго осведомился Ваня.
– У них ремонт.
– Отправьте в лагерь, – посоветовал Ваня.
– Концентрационный? Нет, не возьмут, – вздохнула Маша. – Они маленькие.
– Возьмут. В июле на озере Ачаккуль открывается английский лагерь «Даллас». Хотите, пристрою ваших омоновцев?
– Ваня, ты серьезно?
– Абсолютно серьезно. У меня там родственница работает. Но путевки, предупреждаю, дорогие.
– О-о-о! Йес! Йес!
– Эх, и пошикуете же вы! – улыбнулся Ваня. – Как сказал президент, объявляя пенсионерам о прибавке тридцати рублей к пенсии…
…Вскоре после ухода Евдокимова в квартиру Здоровякиных элегантно вторгся Ваграм. Он был с букетом роз и, как всегда, сильно нуждался в деньгах.
– Панели купить, краску, плитку. Пол делать. Фасад, – объяснил он.
Ваграм пристально осмотрел нанимательницу. Футболка «Адидас» безумного размера доходила Маше до колен. Под туманным взглядом Ваграма прелестница начала краснеть, потеть, нервничать. Ваграм осторожно отодвинул от себя щенка – тот нацелился на блестящие кожаные ботинки строителя. Щенок бросился к Марии и вцепился в букет. Маша подняла руку вверх и застыла в позе колхозницы с серпом.
– Тысяч сорок – пятьдесят, – подвел черту прораб. – Минимум.
– ?!
Ремонт офиса окончательно подорвал бюджет Здоровякиных. Мария казалась себе муравьем, подрядившимся исполнять роль тяжеловоза. Внезапное решение молнией сверкнуло в ее мыслях.
– Ваграм! – воскликнула она. – Нам надо остановиться!
На лице прораба застыла маска непонимания. По его мнению, они еще и не начинали.
– Я заплачу за сделанную работу и продам офис в том виде, в каком он сейчас. И я снова буду с деньгами, хотя и без офиса. Посчитаешь, сколько я тебе должна? И за сколько мне продавать офис? Знаешь, но сейчас я в полном ауте. Поэтому верну долг только после того, как продам офис. Ты не будешь сердиться?
– Уххмм, – эхом отозвался Ваграм на сумбурную тираду Марии.
В его глазах застыло разочарование. Было ли это разочарованием творческой личности, внезапно лишенной объекта созидательных усилий? Грустил ли Ваграм о том, что теперь не сможет возродить из руин Машин офис и увидеть эффектные плоды своего труда? Или его волновал разрыв отношений с толстощекой, потной от жары и гормональных сдвигов работодательницей?
Мария не вникала в переживания строителя. Она пыталась снять со стены щенка. Тот висел, вцепившись зубами в веревочку бра, и усиленно царапал лапами стену, стараясь замедлить сползание вниз. Обои на стене уже висели клочьями.
– Ладно, – сказал, наконец, Ваграм. – Я привезу тебе деньги.
– Ты? Но это я должна тебе деньги!
