О, милый… Спасибо!
– Он меня обманул, – с горечью прошептала Настя. По ее щекам текли слезы. – А все его слова и чувства? Они тоже были фальшивыми?
Униженная в который раз за последние месяцы, Настя медленно побрела к машине.
Глава 9
Требуется немая экономка
– Так, я нашла тебе работу.
Мария разгладила руками мятый обрывок газеты.
– Что там? – поинтересовалась Настя. Она сидела на диване и качала Стасика. От ребенка пахло присыпкой и молочными ирисками, он бодрствовал и внимательно разглядывал няньку. У Стасика близился юбилей – три месяца. Настя чувствовала ладонью мягкое плечико под фланелевой распашонкой, и ее сердце таяло.
– Зачитываю. «Художник, постоянно проживающий за городом, приглашает экономку. Требования:
1. Великолепные кулинарные навыки.
2. Молчаливость, граничащая с полной немотой.
3. Нордический характер.
4. Отсутствие аллергии на льняное масло.
5. Возраст 45–60 лет.
Проживание в коттедже (район озера Саманкуль), питание. Достойная зарплата». Ну что? Блеск!
– Экономка! – возмутилась Настя. – Ну, спасибо, Маша! Нет уж! Хватит с меня!
– Да ладно!
– И особенно мне нравится пятый пункт. От сорока пяти до шестидесяти. Я как раз подхожу.
– По большому счету ты можешь похвастаться лишь великолепными кулинарными навыками. Только человек с необузданной фантазией назовет тебя молчаливой или нордически выдержанной.
– И зачем тогда ты суешь мне это объявление?
– Предложение как раз для тебя! – радостно выпалила Мария.
– Спасибо, – обиделась подруга. – Записала меня в экономки! Не хочу я никому прислуживать! Довольно!
– Постой! Не горячись. Подумай. Что требуется? Приготовить еду – для себя и, так и быть, художника. Ты делаешь это превосходно и без видимых усилий.
– Ну… Да.
– Затем – навести легонький порядочек. Запросто! Оглянись! Даже наша квартира преобразилась с тех пор, как ты стала жить рядом.
– И что?
– Далее. Он – художник, творческая личность. Он мечтает об уединении. На это нам указывает второй пункт объявления. Художник не хочет, чтобы у него путались под ногами.
– Зачем же приглашает к себе чужого человека?
– От отчаяния! Замучился мужик питаться полуфабрикатами. Супчику домашнего захотел, лангетика.
– А-а…
– Что – а-а? Покормила его пару раз, со шваброй пробежала – и ты свободна! Саманкуль, курортная зона! Красота! Зима, снег блестит, сосны качаются, воздух фантастический! Гуляй, дыши, успокаивай нервы. Осмысливай жизнь, наконец. И за это тебе еще и денег заплатят.
– Ну, я не знаю… Нет. Не хочу быть экономкой!
– Он тебя ждет послезавтра.
– Что?!!
– Я ему позвонила.
– Маша! Кто тебя просил?!
– Не брыкайся. Слушай старших. Тебе необходимо уехать из города. Здесь ты постоянно наталкиваешься на ваших с Платоновым знакомых. Ты бываешь в местах, где вы гуляли вдвоем. Ты подавлена, угнетена. А за городом… Ты вздохнешь полной грудью.
– Ну… Я не знаю…
– Возражения не принимаются. Собирайся.
– Так сразу?
– А что? Рискнем. Испытательный срок – один день. Попробуешь. А художник попробует твой борщ. И будет сражен наповал.
– Маша, я боюсь. Как я буду жить с ним в коттедже? А если он меня изнасилует?
– Зачем это? – отпрянула Маша.
– Ну… Мужчины иногда такое практикуют.
– Серьезно? Об этом я как-то не подумала… Впрочем, тогда вернешься обратно.
– Изнасилованная, – убито кивнула Настя.
– Слушай, ты, трусиха! Если бы он жаждал кого-то изнасиловать, то наверняка не заманивал бы жертву через газету. Есть другие способы. А ты все усложняешь.
– Маша, ты забыла о последнем пункте. Мне пока еще двадцать восемь. А он мечтает о сорокапятилетнем реликте.
– Нарисуем морщины карандашиком. А потом, когда кончится испытательный срок и художник станет рабом твоего кулинарного таланта, ты умоешься и вернешь себе молодость. Не думаю, что дядечка будет сильно протестовать.
– Ну, я не знаю, – вздохнула Настя.
– Единственная загадка – четвертый пункт. Первый раз сталкиваюсь с приверженцем льняного масла. Наверное, это нынче круто – жарить картошку не на подсолнечном, а на льняном. Такие же понты, как появляться в обществе с крошечной собачкой на руках или ездить на «феррари».
– Ты глупая! – засмеялась Настя. – Он на нем не картошку жарит, а краски смешивает.
– Ах, вон оно что! Про краски я как-то и не подумала. Их смешивают, точно. У тебя нет аллергии на льняное масло?
– Откуда? Я его знаешь сколько извела в институте?
– Картошку жарила.
– Пейзажи рисовала. Но картошка, если честно, мне всегда удавалась лучше, – вздохнула Настя. – А как зовут художника?
– Андрей Леонидович Атаманов.
– Атаманов! – воскликнула Настя.
– Неужели знаком?
– Я видела его картины в галерее «Фонтенуа»!
– И что? Мазня?
– Напротив! Они необычные! Яркие и оригинальные. В них что-то есть. Что-то детское, беззащитное.
– А стиль? Березки? Вампиры?
– Здрасте! Какие вампиры! Я тебе говорю – в его картинах есть что-то детское. А ты – вампиры…
– Ну, так ведь это из одной области. Дети, вампиры – это же почти синонимы.
– Ах, Маша… Короче, у него не березки и не вампиры. Ближе к абстракционизму.
– О, это мне вовсе не понять, – покачала головой Маша.
– Просто ты не видела. Кстати, одно из полотен продавалось за тридцать тысяч евро.
– ?!!
– Правда-правда!
– Тридцать тысяч?!
– Угу.
– Ну и здорово. Если Андрюша богат, как Церетели, не думаю, что он станет экономить на оплате твоих услуг. Езжай. В крайнем случае просто познакомишься с художником, чьи картины произвели на тебя неизгладимое впечатление. Возьмешь у него автограф. И вернешься обратно.
– Все равно это попахивает авантюрой…
В районе двенадцати Саша занял столик в ресторане «Герр Тайлер» и с волнением ждал появления новой знакомой. Его арсенал составляли:
1. Элегантный букет.
2. Красивый костюм.
3. Мытая шея.
Ровно в полдень в кармане валдаевского пиджака забился в судорогах сотовый телефон. Звонила Вероника. Ее приятный, немного низкий голос заставлял сердце Валдаева вибрировать (Саша несколько часов провел в дерзком фантазировании). Но ее слова были ужасны!
