– К сожалению, я не приеду, – обрадовала леди. – Опутана цепями неотложных дел. Давайте перенесем наш ленч.
– Лучше превратим его в ужин, – быстро сориентировался Валдаев. Он был страшно разочарован.
– Сегодня – нет, – отрезала Вероника. – Нагрянула делегация из Дании. Ценители современного российского искусства. Буду развлекать.
– А завтра?
– Минутку, я посмотрю в ежедневнике… Ах, как грустно! Все занято.
– Послезавтра?
– Увы!
– Какая неудача.
– Знаете, Саша, я сейчас готовлю выставку одного местного художника. Хочу, чтобы открытие выставки стало событием в культурной жизни города. Будут сливки общества, бомонд… Жду гостей из Москвы, Питера, Мюнхена, Праги… Представляете, сколько у меня сейчас забот!
– Да…
– Но мне так неловко перед вами!
– Ничего страшного, я понимаю, – кисло выдавил Александр. – Цейтнот, и у меня такое бывает.
– Рада, что вы не обиделись.
– Что ж, тогда отложим нашу встречу на неопределенный срок.
– Спасибо…
…«Как меня отфутболили!» – мысленно сокрушался Валдаев. Он сделал заказ и теперь активно орудовал вилкой. Отличная еда компенсировала разочарование, вызванное неудавшимся рандеву. Но Саша не думал сдаваться. Он штурмовал и не такие крепости и украшал их стены пылающим знаменем победителя.
– Сливки общества, бомонд, фи-фи-фи… – произнес он вслух с презрением. – Мюнхен, Прага… Куда уж нам, крестьянам! Артачится, голубушка, рвет узду… Ничего, справимся!
С утра Валдаев навел справки о собственнице картинной галереи. Вчера, в желтом свете фонарей, ему показалось, что он познакомился с хорошенькой куклой, галерея для которой – не более чем развлечение, заботливо организованное богатым папой или мужем. Но Саша ошибся. По донесениям разведки, он напоролся на крупную дичь.
Тридцатидвухлетняя Вероника Шум успешно руководила галереей, сумев поставить дело так, что художественные ценности, с одной стороны, укрепляли ее материальную базу, а с другой – являлись связующим звеном между Вероникой и высшими слоями общества. У нуворишей и сановных лиц считалось престижным украсить интерьер полотнами, подобранными через галерею «Фонтенуа». Вероника была накоротке со всеми местными тузами и знаменитостями.
Кроме того, бизнес-леди уже целых полгода пребывала в разводе. Для Валдаева это означало лишь одно: мадам свободна. Возможно, Вероника была травмирована разводом, возможно, она презирала весь мужской род и жаждала мести – Саша об этом и не думал. Он рвался в бой, готовый взять любое препятствие.
И он замирал в предвкушении. Вероника, несомненно, являлась яркой, состоявшейся личностью, незаурядным человеком. Именно такие женщины и привлекали Валдаева (когда он уставал от хорошеньких пустышек).
Уже целых двадцать минут Маша висела на телефоне. Раиса Андреевна недовольно поглядывала в ее сторону и громко вздыхала. Сочетание взглядов и вздохов указывало Марии на преступность ее замысла – а Маша пыталась нанять няньку через агентство.
– Вот еще глупости, – бурчала свекровь. – Чужого человека приглашать! Выдумала!
Но Мария упорствовала. Она ждала со дня на день звонка из офиса господина Залесова, надеясь получить выгодный заказ. Но, получив заказ, нужно будет сразу приниматься за работу. И Мария пыталась расчистить территорию для плодотворной деятельности. Пока она не видела никакой возможности заняться творчеством. Ноутбук пылился на полке, брошенный, забытый.
В зимние праздники детсад закрылся на десять дней. Тут бы родителям и насладиться обществом любимых чад. Маша и наслаждалась – целых полчаса. Потом схватилась за голову. Потом за сердце. Ей часто приходилось уединяться со Стасиком для кормления, из-за этого ущемлялись функции надсмотра и контроля. Опьяненные воздухом свободы, дети (а с ними и Рекс) бесчинствовали. Они галопом скакали по квартире, дрались на мечах, изображали ирокезов, депутатов, поп-звезд и других шумных персонажей.
В этот бедлам и пыталась заманить Мария бедную, ничего не подозревающую мэри поппинс. Но в агентствах улавливали некий подвох и поэтому тянули с ответом.
– Так сколько у вас детей? – уточнили в агентстве «Пеппи Длинный Чулок».
– У меня лялечка, – честно ответила Мария. (У нее и вправду был младенец.)
– Ах, ну, тогда гувернантка вам ни к чему! Вам нужна круглосуточная няня с медицинским образованием.
– Упс, – вздохнула Маша. – Круглосуточная… Это, конечно, здорово. Но одновременно нам нужна и гувернантка. Для старших братьев.
– Вот я и спрашиваю – сколько детей. А вы…
– Трое, – осторожно выдохнула Мария.
– Значит, малыш и еще два ребенка постарше. Правильно?
– Нет, – убито призналась Маша. – Малыш и еще три ребенка постарше. Плюс очаровательный песик, мечтающий о круглосуточных прогулках. И в придачу – обезумевшая мамаша с нервным тиком и спонтанным заиканием.
В этом месте диалог обычно надолго прерывался. Затем на другом конце провода говорили: «Боюсь, мы не сумеем вам помочь». Вот и сейчас…
– Ой, я даже не знаю, – сказала сотрудница агентства. – Попытаюсь, конечно, кого-нибудь найти…
– Я догадываюсь, что искать придется человека с задатками камикадзе. Но пожалуйста, не отказывайте мне, – попросила Маша. – У меня голова кругом!
– Да-да, я понимаю…
Раиса Андреевна принесла из спальни проснувшегося ребенка. За ней, поскуливая, бежал Рекс. Он страстно желал лизнуть в нос или щечку толстенькое розовое существо, но ему почему-то не давали. За Рексом с грохотом несся Эдик – на нем была простыня, сабля и новогодний блестящий парик. Эдик тоже мечтал потискать братика, использовать его в качестве игрового инвентаря, но его желания также игнорировались. За Эдиком ползли по-пластунски Леша и Антоша, попутно награждая друг друга тумаками. Они переходили воображаемую линию фронта. Над ними кружилась Раиса Андреевна (американский стратегический бомбардировщик), отягощенная Стасиком (крылатой ракетой). Леша и Антоша мечтали захватить ракету и разобраться в ее микросхемах.
Едва свекровь переложила Стасика на руки Маше, тот повернул голову, раскрыл рот и стал хватать маманю за халат в районе груди.
– Ну вот, – умилилась Раиса Андреевна, – ребеночек проголодался! Наша крохотулечка хочет есть! А мамаше до этого и дела нет! Ей бы только по телефону болтать с утра до вечера!
Маша нежно улыбнулась свекрови («…тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок…») и взялась кормить крохотулечку.
Собираясь в дорогу, Настя размышляла. Превратности фортуны давали обильную пищу для раздумий.
Итак, она едет за город и станет прислугой в доме художника. Да, за последние три месяца ее самолюбие подверглось череде сокрушительных ударов. Идея поработать экономкой – логичное продолжение массированной атаки. Странно, что умная и чуткая Маша этого не поняла.
