«Как я завидую этим девицам!
Но он сказал: девочка моя».
Андрей вышел из комнаты. Наверное, он и для натурщиц нашел верные слова. Они безропотно повиновались. Одна из девушек, самая вменяемая, села за руль, две погрузились сзади. Они не выглядели рассерженными и весело помахали Атаманову из машины.
Настя смотрела в окно и прислушивалась к себе: достаточно ли убедителен был художник, чтобы она нашла силы простить его? Силы нашлись, и быстро. Теперь, когда Атаманов вроде как виноват перед ней, их отношения в конце концов войдут в правильное русло. Нет, уезжать нельзя.
Андрей внес в комнату покаянную головушку. Он даже изобразил на лице некоторое смущение.
– Надеюсь, ты уже не сердишься?
Анастасия холодно улыбнулась. Она смотрела строго. И не собиралась окончательно прощать босса. Ах, как он умолял остаться! Еще бы! Наконец-то прочувствовал, каково ему будет без Насти.
Девочка моя.
– Я рад, что ты передумала уезжать. Слушай, сгоняй в поселок, а? Эти кобылки выжрали весь холодильник. А я ужасно голоден. Съездишь?
– Конечно, – сникла Настя. – Обязательно. Сейчас чего-нибудь куплю и приготовлю ужин.
Она вспыхнула, как бенгальский огонь, но тут же погасла и отправилась выполнять поручение. Уговоры художника имели под собой сугубо меркантильную основу – Атаманов нуждался в прислуге. И чтобы не лишиться первоклассной служанки, он использовал все свое обаяние. Настя купилась на ласковые слова – ведь она так сильно хотела услышать их от Андрея!
Валдаев получил приглашение в галерею «Фонтенуа» на открытие персональной выставки А.Л. Атаманова. Элегантную карточку доставили с курьером. Black tie – значилось внизу.
– Чего это? – поинтересовался майор Здоровякин. Он сидел в офисе Валдаева и не только раскачивался в кресле, но творил еще и другие безумства. Например, пил кофе с тремя ложками сахара и маковым бубликом. Пачку сахара и бублики Здоровякин принес с собой. Он знал: скорее Буш признает свою вину перед иракским народом, чем Валдаев угостит чем-нибудь вкусным.
– Вечерняя форма одежды. Смокинг, типа, – объяснил Валдаев.
Он всегда разъяснял другу непонятные термины. Здоровякина отличала неуемная жажда знаний. Очевидно, в прошлой инкарнации он был ученым-теоретиком с энциклопедическим образованием. А сейчас подвизался в роли майора милиции, ментальное поле которого ограждали бетонные столбы повседневности.
На службе от Ильи требовались однообразные действия – осмотр места происшествия, составление сводок, отчет перед начальством. Для этих процедур вовсе не обязательно знать смысл таких слов, как ойкумена или маседуан. А Здоровякину почему-то хотелось! В новую квартиру он перевез тонну словарей. Но для быстрого поиска по словарю необходимо как минимум помнить алфавит. Поэтому Илья предпочитал терзать вопросами друга.
На днях, например, майор озаботился термином ландрас
[8]
. «Ландрас!» – выкрикивал разъяренный полковник Алимов и топал ногами. Загадочное слово предназначалось не майору, а представителю молодого поколения – лейтенанту Евдокимову. Но Здоровякин не поленился записать выражение на бумажку, чтобы проконсультироваться у Александра.
– Ну, Зуфаралимыч! И где он только их берет? – удивился Валдаев.
– Что-то совсем неприличное? – испугался Илья.
– Да нет. Так. Ну, вроде «очень шустрый мальчик», – ловко расшифровал Валдаев.
– А-а… Ну, Евдокимову это подходит. Он у нас очень шустрый мальчик, правильно. Слушай, а у тебя есть смокинг?
– Конечно.
– Откуда?
– Купил года два назад по случаю. И всего один раз надел.
– А у меня нет смокинга, – загрустил Здоровякин. – И Рекс никак не найдется. И Машка совершенно дикая стала.
– Одичала? Рвется в пампасы?
– Хамит и дергается. Прямо дотронуться нельзя.
– Все это мы уже проходили, – вздохнул Валдаев. – Потерпи. У нее гормональные сдвиги. Все нормализуется. Все будет просто чудесно!
Страстность Александра, успокаивающего друга, объяснялась просто: он боялся, что в случае ссоры с Машей Здоровякин опять переедет к нему. Такое уже случалось. Данный маневр представлялся Валдаеву верхом глупости. Здоровякин переезжал в однокомнатную Валдаева, и выверенный холостяцкий быт Александра летел к чертям. Илья храпел, развешивал в ванной носки чудовищного размера, ломал технику, ронял на пол гири… Нет, Саша предпочитал встречаться с другом в менее интимной обстановке. И он тремя руками был за то, чтобы семейный корабль Здоровякиных благополучно миновал все рифы…
– Держи, кстати. Чуть не забыл.
Валдаев достал из сейфа пачку долларов и кинул на стол.
– Твоя доля. За Усольцева.
– А я тут при чем? Я его не спасал. Пусть тебе спасибо скажет.
– Он и сказал. Оформив благодарность в чарующие серо-зеленые тона. Хотя, наверное, веселенькая расцветка евриков была бы предпочтительней. Доллар совсем скапустился. Но ты бери, бери. Ты же помог.
– Ладно, спасибо, – не стал выкаблучиваться Здоровякин и спрятал деньги в карман. – Нам всегда кстати.
– Я думаю. С твоим-то выводком.
– Так ты пойдешь на выставку?
– Конечно! Меня же приглашают!
Валдаеву было приятно получить от Вероники персональное приглашение.
– Там, наверное, и кормить будут, – мечтательно закатил глаза Илья. – Поехали, кстати, перекусим. Или ты теперь вообще не ешь, тростиночка моя? Бережешь свои 90–60–90?
– Ландрас, – прошипел Валдаев. – Поехали. Тут недалеко кафе открылось.
Глава 17
Бенефис Золушки
Прошло несколько дней. Атаманов снова низвел общение с домработницей до уровня «спасибо, отбивные удались на славу!». По вечерам Настя тихо грустила над томиком Марины Цветаевой, а художник ронял что-то наверху в мастерской. Настя чувствовала себя обманутой: разве Атаманов, умоляя остаться, не авансировал ее обещанием новых отношений? Зачем он смотрел так преданно? Зачем называл Настенькой?
Нет, все оставалось по-прежнему. Настя возилась по хозяйству, Атаманов ваял шедевры.
Однажды к ним в глушь заявилась целая делегация. Прыгучие джипы и обтекаемые «мерсы» урчащей кавалькадой подкатили к воротам. Измазанный краской Атаманов спустился вниз и хмуро уставился на посетителей. Свита из могучих охранников и одетых в норку секретарш расступилась, и отшельники увидели квадратного мужика с русой окладистой бородой. Анастасия тут же признала в нем известного предпринимателя Залесова.
– А неплоха избушка! – радостно объявил гость. – Забавна, необычна! Мне все уши прожужжали об этом лесном чуде! В дом не позовете, Андрей Леонидович?
