– Просто захотелось!
– Ну, ладно, разберемся. Скажите, вы сохранили билет?
– Какой билет?
– Из кинотеатра. – Нелюбин посмотрел на меня с жалостью. – Из кинотеатра билетик. На сеанс в два сорок пять.
– А это… Да нет же! Я ведь не знала, что Кумраеву приспичит нырнуть в котлован, а какая-то дамочка скопирует мой образ.
– Эта дамочка должна была очень точно все рассчитать, раз решила вас подставить.
– Меня – подставить?!
– Ну, если не вы уронили Кумраева в яму, а некая мифическая дама, то она явно попыталась свалить вину именно на вас. Ведь одета она была совершенно идентично… Ладно, Юлия Андреевна, я еще вам позвоню…
О, проклятие total look!
Две женщины вознамерились последовать рекомендации модного журнала! Но одна из них караулила возлюбленного напротив офиса, а другая в это время расправлялась на стройке с Асланом Кумраевым.
Я была первой из этих двух дам.
Но кто же тогда вторая?!!
Глава 7
Кругом виновата! Ой-ё!
Теперь я знаю, как чувствует себя:
1) конкистадор, радостно скальпируемый индейцем;
2) бабочка с оторванными крылышками;
3) яичница.
Имела нелицеприятный разговор с мамой. Можно подумать, здание «Технобанка» превратилось в руины, а его сотрудники пали жертвой сибирской язвы из-за того, что коварная Юлия Бронникова не явилась на собеседование!
Едва разжимая губы, тихим, но звенящим от злости голосом мамуля выплевывала мне в лицо одно за другим обидные слова. Комната наполнилась едкой пеленой отвращения, оно конденсировалось на стенах и сползало вниз ядовито-зелеными каплями. Становилось трудно дышать. Воздух, пропитанный презрением, колыхался, словно студень… На десятой минуте моральной экзекуции я четко осознала факт: жизнь не удалась. Всё зря.
Но Марго права. Я ужасно ее подвела! И теперь пытаюсь сдаться на милость победителя, жалобно попискиваю, опускаю взгляд. Но Марго не берет пленных – она растирает их в порошок.
– В каком свете ты меня выставила! – продолжает бушевать маман. – Я попросила знакомых об одолжении, они согласились взять тебя на работу, а ты!
– Мам, понимаешь…
– Я разрекламировала тебя, представила как блестящего журналиста, ответственного работника!
– О, спасибо, это…
– А ты даже не соизволила явиться на интервью! Ты думаешь, мне легко было просить об услуге? Я пропихнула доченьку в банк, о таком месте и зарплате другие мечтают годами! Директор по персоналу показал мне тонны резюме! И всем отказали. Потому что я попросила взять мою дочь!
– Да зачем меня куда-то пропихивать?! – возмутилась я в конце концов. – Сама о себе позабочусь!
Лицо маман исказилось. Смесь гнева и отвращения сверкала в ее чудесных зеленых глазах. Я запаниковала – вдруг почудилось, что сейчас Марго схватит со стола мою голубую тунисскую вазу и расколошматит ее о череп строптивой дочурки.
А мой череп мне дорог. Я им на жизнь зарабатываю!
– Мамочка, ну прости! Мне в последний момент позвонили, и я… В три я была совершенно в другом месте!
– Юля, ты же не глупая! Встреча в «Технобанке» в сто раз важнее любых других обязательств. Неужели трудно сообразить?
– Я даже оделась, как ты сказала. Ну, не в джинсы! Юбка, каблуки… Еще немного, и я добралась бы до банка. Но мне позвонили…
– Кто? Президент Америки с просьбой взять у него двухчасовое интервью? Или московский олигарх с предложением заказать рекламную статью в «Удачных покупках»? Или адвокат внезапно скончавшегося немецкого миллиардера с уверениями, что ты вписана в завещание?..
Ах, если бы!
– Кто настолько для тебя важен, раз ты решила наплевать на мою просьбу, заботу, чувства?
– Мама, я невероятно ценю твою за…
– Кто же это был? Куда ты поехала вместо «Технобанка»?
– Ну, я… Понимаешь, это…
– Впрочем, не важно! Важно другое – ты пренебрегла мной, ты поставила меня в ужасное положение. Ты даже не удосужилась позвонить! Хотя бы позвонить!
– Мама, я звонила тебе на оба телефона! Ты была вне зоны!
– Ах, ну конечно! Обычно так и говорят! Если б ты захотела – дозвонилась бы! Но ты наверняка струсила, побоялась моей реакции и поэтому предпочла спустить все на тормозах. Мол, я звонила, но телефон не отвечал.
О, как она проницательна!
Трудно разговаривать с человеком, который читает тебя как открытую книгу.
– Не знаю, как нам дальше общаться и иметь друг с другом дело, – подвела черту мама.
– Ну, подожди!
– Ты меня чрезвычайно расстроила, Юля. И снова разочаровала!
Боюсь, расстройство и разочарование в данном случае являются эвфемизмами для описания чувств бешенства и ярости, испытываемых Марго.
– До свидания! Я ухожу!
– Мамочка, ну постой…
Марго ушла, хлопнув дверью.
Я, моя самооценка и настроение провалились на дно глубокого колодца. Внешний мир маячил далеко вверху в виде маленького голубого кружочка, а здесь царили мрак, холод и сырость. Скользкие ледяные стены не оставляли ни единого шанса выбраться наружу, да я и не пыталась. Напротив, решила копнуть поглубже, зарываясь в пахучий, гладкий ил отчаяния. Я дойду до самого дна, я буду с целеустремленностью отшельника-фанатика копаться в собственных ранах – у меня их столько!
Конечно же, нельзя было говорить маме о вчерашнем разговоре со следователем Нелюбиным. Представляю ее реакцию! «Ну вот, твоих мозгов хватило ровно на то, чтобы опять вляпаться в историю!» – сказала бы она.
Надеюсь, Нелюбин вскоре разберется с сиреневыми тренчкотами и откажется от чудесной идеи повесить на меня смерть Кумраева. Иначе я окончательно запутаюсь во лжи.
Маме я не могу сказать про следователя, потому что ее разочарование мной и так беспредельно. Никите я не могу сказать про следователя, потому что придется признаться ему в моих попытках шпионажа – а это, безусловно, будет означать крах наших отношений. Ирине я не могу сказать о следователе, потому что она мне больше не подруга. Но как же мне хотелось бы обсудить с ней этот вопрос и пожаловаться на судьбу! Как мне ее не хватает!
А Ирина даже не звонит. Ясно, она ведь не нуждается в общении с подругой: моя жизнь до предела заполнена неприятностями и недоразумениями, а ее – удовольствиями и шиком.
Я – неудачница.
Самая настоящая неудачница!
Как одинок человек! Пусть тебя окружают добрые и заботливые люди, пусть ты являешься гением общения – ты все равно одинок. В радостной возбужденной толпе, на шумной вечеринке – очень одинок; наедине с собственными проблемами – тем более; в четыре часа утра, когда уходит ночь и сереет небо, – особенно и невероятно!
