Какая встреча!
Я спряталась за пирамиду с чаем «Редфилд». Нонна трудится – не буду ее отвлекать.
– Сегодня при покупке двух пачек чая «Редфилд» вы получаете в подарок альбом с наклейками, – радостно сообщил мне парень в килте.
Я с интересом оглядела его клетчатую юбку. Никите такая, несомненно, подошла бы. Его стройные волосатые ноги отлично гармонировали бы с национальным костюмом мужественных шотландцев.
– Тебе не хватает волынки. Красивый килт! – сказала я юноше.
– Да уж, очень весело, – обиженно отозвался вихрастый и губастый парнишка. – А у меня, кстати, ляжки замерзли. И как вы, девочки, по морозу ходите в мини?
Я пригляделась к промоутеру повнимательней. Он тут же одарил меня еще одной улыбкой. Бред Питт в далекой молодости. Наверное, студент. С большими задатками любимца женщин. Ах, как приятно услышать от этого малыша слово «девочки»! Для восемнадцатилетнего юнца я, тридцатилетняя, несомненно выгляжу старой перечницей. Однако ж он причислил меня к «девочкам»…
– Ладно, беру. Убедил, – улыбнулась я и взяла две упаковки «Редфилда». – А какой альбом?
– Суперский! С человеком-пауком, – горячо закивал губошлеп. – Сто двадцать восемь наклеек. Покажете чек, вам дадут.
– Юля! – прогрохотало сзади. – Бронникова!
Я испуганно отступила на шаг, и Нонна, мчавшаяся сзади с объятиями, врезалась в шотландца и его пирамиду. Взметнулся килт, посыпались чайные коробки.
– Блин! – заорал студент, приняв на грудь владелицу магазинов «Колибри». – Ну что же такое, а? Девушка, милая, куда вы так спешите?
– Хочет «Редфилда», – вставила я. – И альбом с наклейками.
Да, мальчуган не промах!
Вот и Нонна получила порцию сладкого!
Девушка… Милая…
И как естественно он это произносит!
Подоспевший Роман Алексеевич восстановил порядок.
– Так, руки, – строго сказал он, отковыривая подростка от Нонны. – Привет, Юля.
– Здрасте!
…В результате Нонна потащила меня обедать. Роман Алексеевич остался руководить. Десять минут мы с подругой дрались у касс: я старалась не перечить Нонне в присутствии подчиненных, берегла ее репутацию, но и выйти из торгового зала с неоплаченными покупками – коржик, бекон, чай – никак не могла себя заставить.
Нонне пришлось сдаться. Она с обреченным видом подождала, пока я рассчитаюсь. Затем стремительно двинулась к выходу.
– Постой, а мой альбом с наклейками! – сиреной взвыла я.
– О боже! – вздохнула Нонна.
…По лобовому стеклу пробегали капли дождя, «дворники» безжалостно разделывались с ними. Нонна включила печку, горячий воздух ударил мне в грудь – было очень приятно ощутить это тепло после пробежки под ледяным дождем.
– Нонна, ты не объяснишь мне, почему в супермаркете «Магнит» постоянно перекладывают товары?
– А ты ходишь в «Магнит»? – ревниво осведомилась Нонна. – Почему? Зачем? У тебя ведь дисконтная карта «Колибри»! И вообще, у нас ассортимент богаче. Цены ниже. Юля! Как тебе не стыдно?! Ты предпочитаешь «Магнит»?!
– Но он к дому ближе, – извинилась я. – Нонночка! «Колибри» от меня слишком далеко. Ну, ты объяснишь мне про товар? Я никогда ничего не могу найти в этом чертовом супермаркете. И Никита тоже ругается. Он сейчас у нас главный добытчик провианта. И если на днях в «Магните» произведут очередную перестановку, мой милый поседеет.
– Юля, но это законы мерчендайзинга! – просветила меня Нонна. – Вы, покупатели, хитрые козявки. Набиваете траекторию и норовите двигаться только по ней. При этом покупаете одни и те же продукты. Изо дня в день.
– Но если нам другие не нужны?!
– Так надо себя как-то заставлять! Производитель уродуется, изобретает, я расширяю ассортимент, а вы цепляетесь мертвой хваткой за привычную баночку с кукурузой и ничего другого даже попробовать не желаете! Ну, а когда происходит перестановка секций, в поисках привычных товаров покупателю приходится бродить по залу, отклоняясь от накатанного маршрута. Возможно, он обратит внимание на незнакомый товар и купит его.
– Короче, меня это бесит.
– А как это бесит персонал! Они же опупевают, перекладывая товар с места на место каждые две недели. Как бы то ни было, приемчик работает.
– Значит, перестановки будут продолжаться.
– Да, смирись. Но если ты скажешь, какой «Колибри» будешь посещать постоянно, ради тебя я прикажу ничего там не менять целый год.
Я удивленно посмотрела на Нонну. Вот это подвиг! Ради дружбы она готова пренебречь законами мерчендайзинга! Какая самоотверженность!
– Нонна, милая…
– А какой шустрый мальчуган рекламировал «Редфилд», ты заметила?
– О, да. Парнишка далеко пойдет.
– Однозначно. Шагая по дамским трупам. С первого взгляда ясно – стажирующийся козел.
– Нонна, не ругайся! И потом, он еще не козел.
– Я и говорю: стажирующийся.
– Ну, я бы сказала – начинающий козлик. Игривый и прыгучий.
– Весьма прыгучий. Как он на меня ловко запрыгнул!
– Это ты на него запрыгнула, моя дорогая!
– Вообще-то я пыталась обнять тебя. Но загадочным образом слилась в объятиях с этим сперматозоидом. А вокруг, словно салют, летали коробки с чаем. Нет, у юности особое очарование, – мечтательно произнесла Нонна и вздохнула. – Что ни говори, а приятно пообниматься с несовершеннолетним пупсом.
– Я думала, ты влюблена в Романа.
– Влюблена! Да! – призналась Нонна. – Рома – удивительный. Но при чем здесь он?
– При том.
– Знаешь, в последнее время он стал каким-то нервным.
– Роман?
– И о чем-то грустит. Ты, Юля, случайно не обратила внимание?
– Я думала, мне показалось. Но ты права. С Романом Алексеевичем что-то не так. Он словно томится.
– Чего ему томиться, а? Он не борщ и не уха. В чем проблема-то? Слишком много взял на себя? Я его эксплуатирую? Но раньше весь мой воз я тянула одна. И ничего, справлялась! Неужели мужику не под силу половина?
– Думаю, дело не в работе. Словно червь какой-то точит нашего Рому.
– Ты меня пугаешь, Юля.
– Я имею в виду червь сомнений.
– В чем ему сомневаться? Сейчас у него есть все – работа, полномочия, шикарная зарплата. Любимая женщина тоже есть. О чем еще мечтать?
– Ты у него не спрашивала?
– Нет.
– Ну, тогда ты ничего и не узнаешь.
– А если спрошу – тем более.
– А сама советовала расспросить Никиту о блондинке, с которой он обнимался на улице! Получается, я зря это сделала? Выходит, правдивый ответ партнера еще более отдаляет от истины, нежели его молчание?
