– В мэрию.
– Вот именно! По легенде, я не открывала кейс. Значит, думаю, что он набит деньгами. Да?
– Да.
– И, зная это, тем не менее упорно несу его в мэрию, прямо в кабинет Холмогорову, мимо охранников, которые не пропускают ни одной сумки. А как выглядит чиновник, принимающий гостей с кейсами, набитыми деньгами?
– Но ведь в кейсе не деньги! Там бумаги и статуэтка!
– Но я же этого не знаю!
– Как это ты не знаешь?
– Ты сама мне сказала не признаваться в этом Холмогорову! – яростно прошипела я.
Нонна помолчала минуту. Или пять. Потом утомленно процедила:
– Юля, я с тобой сегодня общаюсь с самого утра. И знаешь что?
– Что?
– Я ПРОСТО ОТ ТЕБЯ ОФОНАРЕЛА!!! – заорала Нонна.
– Хорошо, – послушно согласилась я. – А делать-то мне что? Я тут у мэрии в клумбе сижу. Вызвать Холмогорова на улицу?
– Вызови. Все, пока, мне надо работать.
– Нонночка, – взмолилась я. – Подожди! Я код забыла! А куда дела бумажку – тоже не помню. Она, случайно, не у тебя?
– Ты ее положила к себе в сумку. И на ней написано: девятьсот шестьдесят три, пятьсот десять, семьсот сорок четыре! – проорала Нонна. – Как можно за один час забыть число всего из девяти цифр?
– Действительно. Всего-то девять цифр. Мелочь какая.
– У тебя в голове мозги или каша?
– Полагаю, вопрос риторический? Нонночка, ты не могла бы повторить код? Я не успела записать!
…Холмогоров спустился через три минуты после моего звонка. Он выглядел удивленным. Я впервые позвонила сама, раньше инициатива всегда принадлежала ему. И мы никогда не встречались тет-а-тет. А сейчас… Синее небо, сияющее солнце, горячий ветер, пылающие цветы…
Как романтично!
– Андрей Вадимович, держите. Это вам! – сказала я вместо приветствия.
– Юля, что это?
– Вам посылка от депутата городской думы Антона Аркадьевича Воскресенского.
Легкое удивление на лице Холмогорова сменилось катастрофическим недоумением.
Сейчас надо произносить как можно меньше слов.
Чтобы не ляпнуть лишнего.
– А что в кейсе? – метнул в меня молниеносный, но внимательный взгляд Холмогоров. Я услышала свист падающей бомбы и сжалась от страха.
– Деньги, наверное. Воскресенский сказал, он вам должен. Вы сами откройте, посмотрите. Вот код у меня на бумажке записан.
– Никаких денег депутат мне не должен, – отрезал Холмогоров.
– Он очень просил передать вам этот кейс!
– Но почему он использует тебя в качестве курьера? Почему сам не принес?
– Так его же подстрелили!
– Что?! – встрепенулся Андрей Вадимович. – Юля, о чем ты?
Я максимально сжато рассказала Холмогорову о трагедии, случившейся в загородном имении депутата. Старалась быть лаконичной. Не использовала мои излюбленные сложноподчиненные предложения, отбрасывала прочь экспрессивные прилагательные.
– Юль, а тебе это все не приснилось? – покачал головой Холмогоров. – Воскресенский, насколько я знаю, сейчас отдыхает на каком-то курорте. Вроде на Мальдивах. Обещал на целых десять дней отключить свой сотовый. По-моему, это непозволительная роскошь.
– Если мне все это приснилось, откуда кейс?
Холмогоров озадаченно рассматривал чемодан, молчал и хмурился… Видимо, боялся подвоха, провокации. Он даже оглянулся – вероятно, в поисках скрытой камеры.
– Нет, я ничего не понимаю. Ты говоришь… В него стреляли какие-то бандиты? Хмм… Наверное, это связано с бизнесом Воскресенского. Вляпался куда-нибудь…
– А вы хорошо с ним знакомы? То есть были знакомы?
– Ну… Был знаком. Довольно поверхностно. Все равно, Юля! Почему же никто, кроме тебя, не знает об этом происшествии?
– Я сама удивляюсь!
– Но о смерти Воскресенского на следующее же утро кричали бы все местные СМИ.
– Андрей Вадимович! – взмолилась я. – Не мучайте! Откуда я знаю, почему гибель Воскресенского не афишируется. Я не скажу вам больше, чем мне известно. Воскресенский попросил передать вам кейс с деньгами. Вот кейс. Вот бумажка с кодом. Все, я выполнила его поручение, теперь хочу почувствовать себя свободной.
– Но почему же ты так долго не отдавала кейс? – пытливо уставился на меня Холмогоров.
О господи, что ответить? Я не готова к этому вопросу!
Признаться, что не расслышала его фамилию, когда ее произнес Воскресенский? А через пять дней мое сознание вдруг прояснилось и я поняла, кому должна отдать чемодан? Бред с галлюцинациями. Эта версия не пройдет, надо придумать другую.
Ничего, сейчас я выкручусь.
– Видите ли, Андрей Вадимович… С кейсом случился казус.
– Вот как.
– Да. Я рассказала подруге о кейсе с деньгами. Ну, она моя близкая подруга. Потом Нонна зашла ко мне в квартиру в мое отсутствие, увидела кейс на диване. И решила на всякий случай его спрятать. От воров. А вдруг? Спрятала, а сама отчалила в Лондон на несколько дней. Умница такая, убила б! Я тут потихоньку сходила с ума. Думала, кейс на самом деле украли. Сегодня подруга вернулась из Лондона – кстати, привезла мне этот сарафан. Купила в «Хэрродсе». И я сразу же помчалась к вам. Вот.
Сплела кружево.
Славно получилось, нигде не сбилась.
Специально ввернула про сарафан. Во-первых, в качестве доказательства Нонниного пребывания в Лондоне. Иначе байка звучала бы совсем неубедительно. Во-вторых, мне хотелось выглядеть дурочкой. Пусть Холмогоров расслабится – перед ним не хитроумный враг, а глуповатая пустышка… Впрочем, кажется, я и так выгляжу полной идиоткой.
Но рассказ о Лондоне не особо удовлетворил чиновника. Он продолжал гипнотизировать меня тяжелым взглядом… А мне больше нравились наши прежние отношения – изящные и необременительные. Флирт, оставляющий приятное и радостное ощущение, невесомое, ускользающее, как утренняя дымка… А сейчас Холмогоров в чем-то меня подозревает. Словно в его сердце не осталось ни грамма симпатии.
– Если честно, не нравится мне эта история! Ладно, посмотрим, что здесь. – С этими словами мой мучитель набрал код и приоткрыл кейс. – Оп-па!
– Там не деньги? – с деланным равнодушием спросила я. Крышка чемодана загораживала обзор и не позволяла убедиться, что в кейсе отнюдь не деньги, а хорошо знакомые мне английский документ и статуэтка.
Бумаги Холмогоров не тронул, но кобру вынул.
– О, – сказала я. – Милая вещица. Подойдет к интерьеру, выдержанному в африканском стиле. Это подарок от депутата?