Нонна, как дрелью, просверлила во мне злым взглядом две дырочки.
Что с ней творится?!
Она же милая, славная! А вот осталась без ужина и готова стрелять из гаубицы. С таким отношением к пище, с полным отсутствием навыка терпеть голод она никогда не похудеет!
– Вижу, вы, Анастасия, достаточно компетентны, а мы обратились по верному адресу, – сказала я.
– Это точно!
– Мы на самом деле хотим устроить нечто особенное, необычное. Чтобы изумить гостей. А это нелегко… Но сейчас уже поздно, согласитесь? – сказала я. – Вы, наверное, устали.
– Нет, нет! Мы и по ночам работаем. Такая специфика.
– Да и мы сами устали. А давайте сейчас отправимся в ресторан и за вкусным ужином обсудим все наши дела? В отеле, где мы остановились, говорят, неплохо кормят.
Нонна навострила ушки, сделала стойку, и впервые с момента приезда в агентство ее лицо потеплело и оживилось.
– Отличная мысль, Юля! Правильно! Поехали! – подскочила она с дивана.
Анастасия замялась:
– А это удобно?
– Настя, ресторан за наш счет. Вы уже на меня работаете, поэтому я плачý, – сообщила Нонна.
– Ну, я, конечно, совсем не против ужина, – призналась Настя и не удержала в груди жалобный вздох, он невольно вырвался наружу. – Позавтракала в восемь, а потом весь день перебивалась минералкой. Все бегом, даже поесть некогда.
Нонна украдкой посмотрела на тарелку, избавленную ею от печенья и даже от крошек, и тоже вздохнула.
В ресторан пустили всех, кроме меня!
– Извините, в джинсах нельзя, – преградил дорогу могучий охранник.
Естественно, в джинсах была только я.
Ну, как обычно!
Анастасия красовалась в белой юбке и нарядной бирюзовой блузке. Нонна сегодня надела свободное платье пронзительно-изумрудного цвета из натурального шелка с разрезами по бокам, кроме того, звенела колье и браслетами, а ее сумка и босоножки мерцали золотом. А я по привычке обрядилась в голубые джинсы и топ – очень по-летнему. Однако недостаточно празднично для вечернего визита в ресторан.
В любой другой момент Нонна устроила бы грандиозный переполох, отстаивая мое право носить джинсы где и когда угодно. Она бы привлекла к дискуссии весь персонал ресторана, включая директора, она бы перегрызла горло охраннику. Но сейчас Нонна думала только о грядущем пиршестве, мысленно составляя персональное меню из восьмидесяти семи позиций.
– Дуй наверх, в номер! – приказала она. – Надень платье или юбку. А мы пока сделаем заказ.
Когда я вернулась, переодевшись, вокруг столика сновали официанты.
– Очевидно, сегодня мы опять не поедем домой, – предположила я, увидев, как сомелье наливает вино в Ноннин бокал.
– Придется оплатить еще одни сутки.
– Даже страшно представить, сколько здесь стоит номер, – сделала большие глаза Настя. – Такой роскошный отель! И ресторан тоже. Ой, а мне не надо, не надо! – попыталась она предотвратить наполнение ее фужера.
– Надо, – сказала Нонна. – За встречу! И пусть мой тридцатипятилетний юбилей прогремит на весь город!
На сбор разведданных ушло три часа. Пока голодные подруга и Анастасия резво расправлялись с ужином, я заливалась соловьем. Подождав, пока Настю слегка развезет от двух бокалов вина, начала атаку:
– Нонниных друзей ничем не проймешь. Они уже все знают, все испробовали. А хотелось бы их удивить. Устроить им встряску. И вот я придумала. А что, если устроить грандиозный розыгрыш? Возможно, даже немного жестокий? Ну, к примеру… Представьте! В самый разгар праздника в дом вламываются парни в бронежилетах и черных масках. В идеале я бы хотела, чтобы на газон перед Нонниным коттеджем приземлился вертолет и десант высадился именно оттуда.
– Минутку! – попросила Настя. – Буду делать заметки.
И она полезла в сумку за блокнотом. Этот пудовый необъятный талмуд, распухший от исписанных страниц, с многочисленными разноцветными закладками и стикерами свидетельствовал о многом: о педантичности Анастасии, о вдумчивом отношении к работе, о значительном количестве выполненных ею заказов…
Впрочем, возможно, девушка просто не надеялась на дырявую память. Нонна, к примеру, не испытывает тяги к подобным канцтоварам. «Ах, ну как же! – говорит она в телефон невидимому клиенту. – Мы с вами договорились. Девятого вы оплачиваете пятнадцать процентов заказа по накладной номер четыреста шестьдесят один, это составляет тридцать одну тысячу восемьсот рублей, и пятьдесят процентов по накладной номер четыреста девяносто семь в размере семидесяти тысяч пятнадцати рублей!» И при этом подруга смотрит в окно, на деревья, а не в блокнот или на экран компьютера…
– Значит, хотите вертолет? – сказала Настя. – О’кей. Признаюсь, с вертолетом работать еще не приходилось. Но меня это даже вдохновляет! Новый опыт. Так интересно! Думаю, насчет вертолета я сумею договориться. Наверное, надо будет замерить площадку перед домом, хватит ли места?
– Хватит, – махнула я рукой. – У Нонны Марковны роскошная загородная резиденция. На ее газоне поместится не только один ничтожный вертолетишко, а целая эскадрилья самолетов!
Анастасия с уважением посмотрела на бизнес-леди. Та молча кивнула – она напряженно перемалывала челюстями кусок жареного мяса…
Коттедж Нонна продала в прошлом году, пытаясь разделаться с карточными долгами Романа. За бесценок распрощалась с трехэтажным особняком, украшенным панорамными пуленепробиваемыми окнами и обставленным итальянской бело-золотой мебелью в стиле «безумное барокко»… Вот интересно! Нонна оснастила коттедж пуленепробиваемыми стеклами, опасаясь непрошеных гостей. А урон ее благополучию был нанесен не снаружи, а изнутри. Коттедж ни разу не подвергся нападению грабителей. Зато Роман, любимый мужчина Нонны, успешно разделался с миллионами бизнес-леди…
Ей нужно было заковать в броню не дом, а собственное сердце! Однако есть ли смысл в существовании, когда твое сердце превратилось в бронированный сейф и стало бесчувственным, холодным, равнодушным?
Думаю, нет.
– Но даже и вертолетом народ не удивишь, – заметила я.
И тоже достала блокнот и две ручки. Одна авторучка была обычной, другая представляла собой цифровой диктофон. Надо включить на всякий случай. Незаметно. Вдруг Настя снабдит нас интересной информацией.
– И поэтому я замыслила убийство! – радостно сообщила я.
– О, – произнесла сотрудница «Фиолетового облака», округлив губки, блестящие перламутром. Междометие не идентифицировалось как возглас удивления или ужаса. Настя просто сказала «о».
Зато Нонна отложила в сторону вилку, прекратив охоту за крошечным кукурузным початком и горошинами, и одарила меня возмущенным взглядом.
– Значит, убийство, – с нехорошей интонацией повторила она.
