Я с готовностью опустилась обратно в кресло, предчувствуя мелодраматическое излияние.
– Расскажите, почему она вас бросила?
– Только не подумайте, Юля, что у меня в приёмной сидела глазастая кукла в пятьдесят кэгэ весом, десять из которых приходились на бюст, – с готовностью отозвался Генрих Николаевич.
Вероятно, воспоминания о сбежавшей даме всё ещё будоражили его кровь, и суровый хозяйственник был не прочь посудачить о ней.
– Сколько же ей было лет?
– Как и мне, пятьдесят с хвостиком.
– И сколько же она весила? – засмеялась я.
– О! – покачал головой автомобилист. В его голосе зазвучало уважение. – Варвара весила… Пожалуй, центнер точно весила. Да, Юля, у меня была прекрасная помощница. Самая лучшая, самая настоящая. Незаменимая! Моя правая рука. Мы понимали друг друга с полуслова. Проработали вместе более двадцати пяти лет, начинали ещё в советские времена, в государственном автопарке.
– Двадцать пять лет! Четверть века! Ого! – Я присвистнула. – Впечатляет. Но это вы сейчас так сентиментальны, когда Варвара уволилась. А раньше, наверное, и наорать могли?
– Всякое бывало. Столько всего вместе пережили… Но я её ценил и никуда от себя не отпускал. А полгода назад отпустил. Вся ее семья уехала в Канаду – она, муж, взрослые дети, пятеро внуков… Вот так получилось – сорвались с места и уехали. А обо мне теперь и позаботиться некому. Сижу тут один, как сыч. Даже чайку утром никто не нальёт. Ксерокс освоил, сам документы ксерю.
Я чуть не зарыдала от сочувствия – бедный, бедный Генрих Николаевич!
– Так возьмите новую секретаршу!
– Ой, Юля, я пытался. Заявку подал в кадровое агентство. Они мне тут периодически присылают девиц…
По лицу гендиректора пробежала судорога отвращения.
Ого! И каких же девиц ему присылают?
Неужели – изувеченных проказой?
– Насмотрелся уже, не хочу больше, – поморщился Генрих Николаевич.
– Что, не нравятся?
– Ужасно не нравятся! – фыркнул мужчина. – Приходят на собеседование, а губищи вот такие, малиновые… грудь из выреза вываливается прямо на стол… глазками хлоп-хлоп… жеманство, кокетство, фальшь… какие-то пошлые намёки, обещания… Фу! Аж тошно! Мне всё это не надо.
– Так вы сами виноваты, Генрих Николаевич.
– Почему же?
– Вы слишком соблазнительны для девиц – симпатичный, одинокий, богатый.
Генрих Николаевич усмехнулся.
– Ещё, небось, и зарплату хорошую предлагаете?
– Неплохую, – согласился гендиректор, – двадцать тысяч для начала.
Оба-на!
– Ну вот. А средняя секретарская зарплата по городу – восемь тысяч. Поэтому претендентки и пытаются сразить вас наповал при первой же встрече, выкладывая на стол свои бесспорные аргументы.
– Но мне-то не подстилка нужна, Юля! Не нужны их губищи, сиськи, ляжки… Я тут работаю, а не…
Автомобилист расстроенно махнул рукой.
Мне стало слегка не по себе. Генрих Николаевич, сначала столь милый, сейчас выглядел настоящим женоненавистником. В его голосе звучало отвращение. Я порадовалась собственной скромности – джинсы, водолазка. Моя обычная униформа. Никаких мини-юбочек и вырезов до пупа. И никаких губищ, сисек и ляжек. Строгие сорок девять килограммов костей и постного мяса. Наверное, именно поэтому я пришлась по душе Генриху Николаевичу, и он потратил на меня целых три – уже четыре! – часа рабочего времени.
Я миленькая и скромненькая.
Аж скулы сводит.
Но благонравному гендиректору – в самый раз! Его достали вульгарные девицы.
– Мне, Юля, тут нужна простая женщина, не топ-модель, – эхом отозвался на мои мысли Генрих Николаевич. – Но пусть она будет компетентной, умной, доброжелательной. Такой, как моя Варвара!
– Подозреваю, будет нелегко найти похожую.
– Это точно!
– Скучаете?
– Не то слово! – воскликнул автомобилист. – В сентябре возьму отпуск, слетаю к ним в гости, посмотрю, как устроились. Мы уже договорились.
– А в какую провинцию они мигрировали?
– В Квебек.
– А разве можно всем сразу, одной большой семьёй? Насколько знаю, там принимают только родителей с маленькими детьми. Старшее поколение – отдельно. У них программа семейного спонсорства, ещё что-то…
– Юля, откуда вы всё это знаете?
– Где-то читала.
Моя обычная присказка – «где-то читала».
– Да, верно. Они подавали заявления раздельно – Варвара с мужем, дети со своими детьми. Ничего, всех приняли. Представьте, Юля, Варвара и французский выучила. И тут она вся – надо, значит, надо. Взяла и выучила. Сейчас английский добивает. Какая умница, да? Эх… Я словно собственную руку потерял! Варвара столько на себя брала… Часть вопросов даже до меня и не доходила, она решала их на своём уровне… Водителей могла построить, с мастерами разобраться, документы за три минуты оформить и чаем с плюшками напоить… А теперь я совсем один. И-эх!
– Генрих Николаевич, – ласково сказала я, проникшись страданиями транспортного босса, – а давайте-ка пришлю вам секретаршу?
– М-да?
– Она упитанная, скромная, не усердствует с косметикой. А ещё умеет печатать «слепым» методом, отлично управляется с офисной техникой. Но главное – фантастически трудолюбива!
– Правда? – с сомнением посмотрел на меня Генрих Николаевич.
Господин Чернобай не верил, что кто-то сможет… даже не затмить, а хотя бы слегка приблизиться к сияющему образу Варвары. Ее звезда сверкала на небосклоне слишком ярко.
– И что вы ответите? Присылать? Не присылать?
– Ну-у, Юля, не знаю… Ладно, давайте. Но не обещаю, что возьму.
– Конечно, не обещайте. А вдруг она вам понравится? Сколько вам тут ещё самому ксерокс мучить?
– Ох, как я устал! – Автомобилист удручённо покачал головой и раздражённо отпихнул рукой стопку документов. – Вон какие бумажные завалы! Что-то отдаю в бухгалтерию печатать, но всё равно накапливается и накапливается…
– Надо вас спасать. Так во сколько завтра подойти моей протеже?
– Завтра? Нет, завтра никак не получится, я уезжаю по делам на три дня. Да ещё бесконечные майские праздники впереди… Давайте-ка лучше после них. Вот, в понедельник, но не в следующий, а через один. Сейчас запишу… – Гендиректор полистал ежедневник. – Понедельник, часика в три. Как её звать?
– Евгения.
– Отлично. Но, Юля, повторяю – я вам ничего не обещаю.
– Понимаю. Варвара подняла планку на небывалую высоту. Просто не Варвара, а самая настоящая Елена Исинбаева!
